– Не паясничай, – ответила Кончита, – налей мне вина.
Я налил, и она, взяв стакан, сказала:
– Ты, конечно, смелый парень, Тедди. Точнее – Знакар… Какое дурацкое имя! Язык сломаешь.
Она выпила вино и, поставив стакан на стол, продолжила:
– Смелый… И сильный, – она посмотрела на меня особым взглядом, означавшим, что это слово относилось к вполне определенной стороне моей мужской силы, – но когда тебя сделают мертвым, то ты не будешь нужен никому. Даже своей русской красотке, которую я пощадила. Здесь, в сельве, тебе некуда бежать и некому защитить тебя.
Я промолчал, и она закончила:
– Кроме меня. Поэтому тебе стоит быть со мной любезным и выполнять мои желания.
Ага, подумал я и спросил:
– А что, опять появилось желание?
Глаза Кончиты заволокло коровьей дымкой, и она ответила:
– Да-а-а… Есть, и еще какое… Очень хочется! Пойдем погуляем?
Ну, блин, да что же это! Она меня спасать приехала или трахаться? Что ей там, в лагере, мужиков не хватает? Зуб даю, что она переспала там уже со всеми. У нее это просто на лбу написано.
– Не сейчас, – ответил я, – сейчас у меня голова занята другим.
– А для этого голова и не требуется, – вполне резонно ответила Кончита, – для этого другое нужно.
– Нет, дорогая, – решительно ответил я, – может быть, но не сейчас.
В это время из хижины вышли Гарсия с Альвецом, и наша любезная беседа прекратилась сама собой.
Выйдя, они обменялись рукопожатием, затем Альвец подошел ко мне и, протянув руку, сказал:
– Я уезжаю в лагерь, а вы остаетесь с доном Хуаном. Вернусь завтра.
И добавил по-русски:
– Ни пуха ни пера.
– К черту, – ответил я и пожал его руку.
Альвец повернулся к Кончите и без особой надежды спросил:
– Ты со мной?
– Нет, – ответила Кончита, – я остаюсь. Хочу сходить на Чертово Распятие.
– Как хочешь, – с неудовольствием сказал Альвец и, резко повернувшись, направился к «хаммеру».
Видать, он далеко не в первый раз оставляет свою приемную дочь в распоряжении других мужчин. Ревнует… Все они тут трахаются друг с другом без разбора, а потом про это дело снимают бесконечные сериалы про бесконечные разборки, когда никто уже и не помнит, кто, с кем и когда.
Потому что все, со всеми и всегда.
Гарсия кашлянул и, посмотрев на часы, сказал:
– Я пойду отдохну, а вы тут развлекайтесь как хотите. Кстати, можете сходить с Кончитой на Чертово Распятие, рекомендую.
– Что рекомендуете? – поинтересовался я, – Чертово Распятие?
– Ага, – ухмыльнулся Гарсия.
Он, конечно, понял мой гнусный намек.
– А что это такое? – спросил я с преувеличенным интересом, едва сдерживая дурацкий смех.
– Скала. Отсюда – полчаса ходьбы, – ответил Гарсия. – Местная природная достопримечательность.
– Спасибо за рекомендацию, – поблагодарил я его.
– Не за что. До завтра вам все равно делать нечего.
Гарсия кивнул и исчез в хижине.
Я посмотрел на Кончиту и, поняв, что мне не отвертеться от ее горячих и упругих объятий, со вздохом сказал:
– Ну что, пошли на скалу?
– О, Тедди, с удовольствием! – оживилась Кончита, почуяв добычу.
Я уже привычным жестом зацепил бутыль за плетеную рукоять, и мы неторопливо пошли по лесной дороге, которая, судя по всему, вела к этому самому Чертову Распятию. Кончита размахивала прутиком и болтала о всякой ерунде, а я, делая вид, что слушаю ее, думал о своем.
Гарсия сказал, что у меня есть свободное время до завтра.
Во-первых, это значит, что до завтра я должен определиться с ответом, а то он, не дай Бог, действительно решит скормить мой труп крокодилам. А им такая закуска на один зуб. И никто, понимаешь, не узнает, где могилка моя. Да и не будет ее, могилки этой, а будет просто куча крокодильего дерьма. И каждый желающий сможет пройти мимо нее и сказать, привет, Знахарь, а ты совсем не изменился…
Да-а-а…
Но шутки шутками, а такой вариант не исключен.
Я имею в виду не разговор с говном, а то, что меня решат прикончить. И в этом случае мне не на кого рассчитывать. Кроме, конечно, Кончиты. Тут она права.
Но возможен еще один вариант.
До завтра какие-то неизвестные люди решат что-то по-другому, и Гарсия скажет мне, пожалте в вертолет, дорогой Знахарь, мы летим в Акапулько развлекаться и получать удовольствие. Война окончена, всем спасибо.
Но первый вариант более вероятен.
Может быть, взять этого Гарсию в заложники…
Я стал вспоминать все известные мне случаи с заложниками, и во всех этих случаях террористы, а эти ребята иначе не называются, выглядели полными подонками, чего бы они ни требовали – миллиона баксов или свободы для своей поганой республики.
Мне это не подходило, и я сразу же выбросил этот бред из головы.
В общем, дело сильно пахло керосином.
Чертово Распятие я увидел издалека, и меня как ударило – настолько оно напомнило мне Чертов Камень, на который несколько лет назад я забирался со старцем Евстратом.
Форма была другой, но общее впечатление – то же.
Здоровая каменюка, торчавшая в небо метров на сто и не имевшая с распятием ничего общего.
– А почему эта скала называется Чертовым распятием? – спросил я у Кончиты.
Она поправила широкий кожаный ремень с висевшим на нем внушительным тесаком в ножнах и, посмотрев на скалу, к подножию которой мы приближались, ответила:
– Легенда говорит о том, что когда-то в старые времена дьявол, отчаявшись победить Всевышнего, – тут она перекрестилась, – приказал своим помощникам распять себя на этой скале. Она тогда имела вид креста, и он хотел таким образом сравняться с Иисусом. Но Всевышний, узнав про это, послал на землю молнии, и перекладины отвалились. Дьявол чуть не лопнул от злости и вернулся в свою преисподнюю, а скала с тех пор так и называется.
Я задрал голову вверх, прикинул, какого размера был этот каменный крестик и спросил:
– Это что, дьявол такого роста, что ли? Как раз с эту скалу?
– Никто не знает, какого он роста, – отрезала Кончита, – а тот, кто увидит его хоть раз, сам пропадет на веки вечные.
И она быстро перекрестилась, поцеловав ноготь большого пальца.
Я услышал шум воды, и этот звук весьма меня обрадовал. Полчаса ходьбы по солнцепеку наводили на мысли о купании и прочих водных процедурах.
