Уже на ступеньках она остановилась, обернулась и сказала совсем другим тоном, не командирским, а скорее жалобным:
- Не подведи меня, пожалуйста!
И, спустившись на тротуар, протянула к дороге руку.
Рядом с ней тут же остановилась белая "Волга", за рулем которой сидел местный хачик. Дверца машины распахнулась, Наталья, пригнувшись, сказала водителю несколько слов, тот кивнул, и она села рядом с ним. "Волга" развернулась и скрылась в вечернем сумраке.
Я остался один.
И мне было о чем подумать.
Для ночевки я выбрал себе не понтовую гостиницу, в которой наверняка имелись и менты, и стукачи, и агенты местных мафиози, а обыкновенный задроченный дом приезжих, с русской надписью "Рахмат".
Дом приезжих обычно располагается на окраине. Из персонала в нем имеется только администратор, получающий с гостя смешные деньги и указывающий ему пальцем на дверь в двенадцатиместный номер, да уборщица тетя Дуся, а здесь - какая-нибудь бабушка Гюльджан.
И главное, в нем останавливаются исключительно водилы-дальнобойщики и колхозники, привозящие на рынок сельхозпродукты. И никаких тебе братков, никаких ментов, никакой мафии и никаких шпионов.
Я сунул администратору пятерку баксов, великодушно отмахнулся от сдачи и направился в десятиместный номер. Три койки были заняты, так что мне было из чего выбирать. Спавшие мужики, судя по всему, были водилами и готовились во сне к завтрашнему раннему подъему.
Поставив сумку на угловую койку, я оглянулся на спящих и, подумав, отнес ее в камеру хранения. Администраторша выдала мне номерок с надписью "Банно-прачечный комбинат № 4". Посмеиваясь, я вышел на улицу и огляделся.
План был уже почти готов, и теперь нужно было лишь выбрать подходящее для его исполнения место. Это я сделаю завтра утром. Перенапрягаться не стоит, да и вообще - после такого дня, как сегодняшний, нужно было хорошо отдохнуть. Поэтому я взял в соседнем ларьке пару бутылочек пива "Грольш" и уселся на лавку рядом со входом в свой караван-сарай. Лавка стояла в темноте, и меня никто не видел.
Я проснулся в восемь часов утра и обнаружил, что остался в номере один. Мои соседи уже умотали по свои делам. Вот и хорошо - подумал я и пошел в туалет мыться. Склонившись над железной раковиной, которая вся была в черных пятнах облупившейся эмали, я энергично ополоснулся до пояса, вытерся застиранным, но чистым полотенцем и уже через пять минут был готов к дальнейшим подвигам во имя собственной свободы.
Выйдя на улицу с сумкой на плече, я первым делом купил в ларьке черные очки и, надев их, облегченно вздохнул. Теперь не нужно было усиленно щуриться от чересчур яркого солнца, да и окружающие не видели, на что я смотрю. Американские копы не зря носят темные очки. Они - не дураки. И я тоже.
Постояв на поребрике несколько минут, я поймал частника на "шестерке" и предложил ему двадцатку баксов за то, что он покатает меня несколько часов по прекрасному городу Душанбе. Худой, как вобла, и загоревший дочерна таджик в квадратной тюбетейке с радостью согласился, и мы поехали.
Я сказал ему, что нахожусь в Душанбе по делам производства, и хочу, чтобы он показал мне окраинные рабочие районы. Моя фирма собирается открывать тут филиал, и меня интересуют заброшенные фабрики, одну из которых можно было бы откупить и начать работать. Повесив ему на уши эту лапшу, я с удовлетворением откинулся на спинку сиденья и высунул руку в окно, подставив ладонь налетающему ветерку.
Как-то там сейчас моя Настя, подумал я, и тут же сам удивился. Почему это я ее своей считаю? Подумав немножко, я решил, что, наверное, все-таки моя. Хоть я ее не любил, как могло бы быть, но все же беспокоился о ней. На Наталью мне было насрать, и если Арцыбашев будет ее на ленточки резать, я и пальцем не пошевельну. А вот Настя, чистая и благородная дикарка, - другое дело.
Я был уверен, что Кемаль обращается с ней нормально и не причиняет никаких неудобств, кроме несвободы. Она - ценный и дорогостоящий товар, предназначенный для обмена, и поэтому должна быть в идеальной кондиции. Все должно быть хорошо. Так говорила логика, но где-то в глубине души все-таки шевелился червячок беспокойства.
Водила, последние пять минут крутивший по каким-то безлюдным, пыльным и широким дорогам, объехал вокруг полуразобранного экскаватора и остановился.
- Вот, дорогой, пожалуйста! Механический завод имени Свердлова. Стоит уже восемь лет. Покупай, работай!
Я посмотрел в ту сторону, куда он указывал, и увидел длинный бетонный забор. Обвисшие створки ржавых ворот были распахнуты, и внутри виднелись заброшенные строения без единого стекла, ржавые конструкции и горы хлама.
- Подожди меня полчасика, я заплачу, - сказал я и вышел.
Таджик заглушил двигатель и, откинув голову на подголовник, закрыл глаза.
Войдя на территорию завода, разворованного и распроданного с легкой руки приватизаторов, я остановился и внимательно огляделся. Похоже, это - именно то, что мне нужно. И я направился к ближайшему корпусу, который приглашающе раззявил сорванную с петель дверь.
* * *
В трубке раздался щелчок, и чей-то гортанный голос ответил:
- Алло!
- Я хочу говорить с Кемалем, - сказал я.
- О чем вы хотите говорить с Кемалем?
- Об ювелирных изделиях.
Я услышал тупую музычку, которая обычно включается в момент переключения на другого абонента, и наконец голос Кемаля произнес:
- Приветствую тебя, Знахарь!
- Приветствую тебя, Кемаль, - ответил я сдержанно.
- Ты привез то, что обещал?
- Да, я привез это.
- Скажи, где ты находишься, и мои друзья немедленно приедут за тобой. Откуда ты звонишь?
Я засмеялся и сказал:
- Кемаль, давай будем уважать друг друга. Ты ведь не считаешь меня дураком, правда?
Он сделал паузу. Потом сказал:
- Да, я не считаю тебя дураком, и мы будем уважать друг друга. Но ты, видимо, забыл, что в моих руках находится жизнь девушки, которая была с тобой.
И тут я почувствовал, что мне поперла масть. Я поймал невидимую нить психологической игры и понял, что все козыри у меня. Для Кемаля, как для любого террориста, жизнь заложника не стоила и гроша. Как и любой вымогатель, угрожающий убить заложника, если его требования не будут удовлетворены, он рассчитывает на то, что другие - не такие, как он. А вот я сейчас и прорежу его козыри.
- Жизнь девушки, говоришь? - лениво отозвался я, - а что мне эта девушка? Я ее знаю-то всего две недели. Сегодня - одна, завтра - другая. Я тут, пока ездил, поразмыслил над тем, о чем ты мне рассказал, и теперь думаю - может быть, не девушку у тебя взять за эти кольца, а что-нибудь поинтереснее? Например, миллионов пять… На эти деньги я, знаешь, сколько девушек себе куплю?
