Те молчали, выжидающе глядя на него, и Дядя Паша закончил фразу:
– И первый из них – Стилет.
Затворов, который прекрасно знал Стилета, имел с ним дела и долю в стилетовских маклях, удивленно поднял брови, но промолчал.
Он прекрасно понимал, что если имя человека произносится в таком разговоре и в таком смысле, то жить ему осталось недолго.
И, как бы подтверждая его мысли, Дядя Паша сказал:
– Как-то нехорошо получается – вроде человека похоронили, а он живой ходит. Неправильно это. Так что, – и он тяжело взглянул на Сашу Сухумского, – после Знахаря – Стилет.
Сашу это вполне устраивало, потому что таким образом он избавлялся от необходимости отстегивать Стилету бабки за молчание о пирожках, да и вообще… Саша побаивался Стилета, и если Дядя Паша уберет его, то Саше станет легче дышать. Неизвестно, правда, каково будет дышать под Дядей Пашей, а именно такая перспектива и вырисовывалась, но про пирожковые он не знал, а это уже было значительным плюсом.
– Как скажешь, Дядя Паша, – почтительно произнес Саша Сухумский, – мы тебя уважаем и мнение твое ценим. А он точно хочет этих денег?
– А ты коронацию вспомни, и сходняк тот, на котором мы Знахарю условия объявили. Вспомни, как Стилет на Знахаря смотрел. Да у него в каждом глазу по жабе сидело! А в голове калькулятор щелкал так, что по всей комнате слышно было. Что, скажешь, не заметил?
– Ну, вообще, конечно, заметил, – важно кивнул Саша.
На самом деле тогда, в «Балтийском дворе», он был слишком озабочен мыслями о пирожковом бизнесе, чтобы замечать такие нюансы, но сейчас нужно было продемонстрировать понимание и солидарность.
– Да-а-а… – добавил он, многозначительно кивая, – я тогда еще подумал: что-то он свое крутит… Точно!
И Саша Сухумский закивал еще энергичнее, как бы вдруг найдя подтверждение своим тайным мыслям.
Дядя Паша, для которого лицедейство Саши было открытой книгой, бросил на него быстрый взгляд и сказал:
– Ну вот все и ясно. А у тебя, Тимофеич, возражений нет?
Тон, которым был задан этот вопрос, возражения исключал, поэтому Затворов так и ответил:
– А какие могут быть возражения? Мы хоть и одно дело делаем, но я все-таки не вор в законе, и поэтому в ваши дела не лезу. Не моя, так сказать, вотчина.
Дядя Паша согласно кивнул, и тут дверь, за которой несколько минут назад скрылся слуга Затворова, отворилась.
На пороге показались сначала давешний прапор, а за ним – размалеванная маруха лет сорока, которая подталкивала перед собой трех молоденьких девиц.
Две из них хихикали, стреляя прищуренными хитрыми глазками по кабинету, а большей частью – по столу со жратвой, на которую они обратили внимание в первую очередь. Обеим было по восемнадцать лет, и они ждали суда за ограбление и поножовщину. Они прекрасно понимали, для чего их привели в кабинет начальника тюрьмы, и нисколько не возражали против этого. Им было все равно, где раздвигать ноги, и они вполне готовы были расплатиться своими пока еще молодыми и свежими прелестями за водку и жирную пайку, которые ждали их на столе.
Третья же, тоненькая блондинка с большими испуганными глазами, с ужасом смотрела на сидевших вокруг стола страшных и раскрасневшихся от водки мужиков, которые сразу же начали пожирать всех троих глазами.
В «Крестах» она оказалась волею несчастной судьбы.
Приехав в Санкт-Петербург из Вятки и поступив в Университет, она сняла квартиру на Гражданке и начала грызть гранит филологии молодыми белыми зубками. Но, на свою беду, новоиспеченная студентка не знала, что хозяин квартиры, шестидесятидвухлетний любитель юных женских прелестей, сдал ей квартиру именно потому, что ему понравилась эта стройная миловидная девушка. И эта квартира была предназначена специально для таких дел.
Схема была простой. Пустив девушку жить, на следующий же месяц он предлагал вместо двухсот долларов расплачиваться с ним телом, и студентки, испытывавшие финансовые сложности, упирались недолго. А потом, когда очередная пассия надоедала сладострастному пердуну, он с легкостью находил повод отказать ей в продлении аренды жилья, ее место занимала следующая провинциальная ягодка.
Но с этой девушкой вышло совсем по-другому.
Когда настал момент соблазнения, подкрепленного экономической перспективой, вятская красавица уперлась, как молодой бычок. А когда распаленный хозяин квартиры попытался взять крепость штурмом, то немедленно получил по башке початой бутылкой шампанского, которое всегда приносил в качестве дополнительного рычага воздействия на юных прелестниц.
После этого девушка немедленно собрала свои немногочисленные тряпки и покинула обитель греха. А мстительный хозяин, чувствуя себя оскорбленным, так же немедленно пошел в менты и заявил там, что жиличка его обокрала. Приложив некоторые усилия и немного денег, он смог убедить следователя довести дело до содержания под стражей.
И теперь молоденькая студентка, сумевшая сохранить честь в той злосчастной квартире на Гражданке, с ужасом думала о том, что уж лучше бы она тогда отдалась этому немолодому похотливому козлу, который оказался еще и выдающимся подлецом.
– Ну, как вам наши красавицы? – самодовольно спросил Затворов, хозяйским взглядом окидывая стоявших у дверей девушек.
Взглянув на бандершу, уже второй раз сидевшую за содержание притона и заведовавшую в тюрьме аналогичной отраслью, он милостиво кивнул ей, и та, пятясь, вышла, бесшумно закрыв за собой дверь.
– А ничего девчонки, – одобрительно ответил Саша. – Эй, девчонки, как насчет палчонки?
И он радостно засмеялся.
Две молоденькие бессовестные сучки, не отводившие глаз от жратвы, угодливо захихикали и двинулись к столу, а неудачливая студентка сделала шаг назад и прижалась спиной к плотно закрытой двери.
– Да ты не бойся, – успокаивающе сказал ей Затворов, – нормально отдохнем, расслабимся, все лучше, чем в камере с ковырялками сидеть. А? Как сама-то думаешь?
Дядя Паша лишь усмехнулся.
Лично ему по нраву были женщины рослые и богатые телом.
Он взял бутылку и стал разливать водку уже не в три, а в шесть стопок. Их с самого начала было шесть, и поэтому Дядя Паша знал, что после окончания деловой части обязательно появятся смазливые невольницы.
Так что для него все это сюрпризом не было, не то что для недальновидного Саши Сухумского, который гостеприимными улыбками и жестами приглашал дам принять участие в вечеринке.
* * *
Все, что происходило в этом кабинете, фиксировалось тремя видеокамерами, расположенными в разных местах и обеспечивающими перекрытие ракурсов.
Василий Тимофеевич Затворов был предусмотрительным человеком и никогда не упускал возможности получить лишний козырь. Он совершенно справедливо полагал, что в жизни все может случиться, и ни одна важная встреча в этом кабинете не прошла без того, чтобы быть надежно зафиксированной в изображении и в звуке.
