- Что тебе нужно, чтобы жить? - спросил он
вполголоса. - Я все для тебя сделаю, все, что ты сейчас попросишь, клянусь! И
честное слово, у меня уже не осталось ни одной тайны от тебя! - страшно было
смотреть в ее прозрачные глаза, которые под влиянием каких-то эмоций меняют
цвет на холодный зеленый. Он всегда думал - когда она влюблена.
- Его оставили ненадолго одного, пока он спал в
кроватке, - продолжала Наташа терпеливо и не ему вовсе. - У меня был день
рождения, а об этом никто даже не вспомнил, потому что накануне Лешка ходить
начал. Его в честь папы назвали. С самого начала, с тех пор, как мама ходила с
животом, его уже любили больше, чем меня... Теперь я знаю, почему... Он
проснулся, когда я накрыла его маминой подушкой, а я держала подушку, крепко
прижимала, пока он не перестал трепыхаться...
Все холодело у Макса внутри; так бывает, когда
пьешь ледяную воду и чувствуешь, как замерзает в груди, как сводит мышцы
сосудов, а сейчас - еще и паралич всего, что есть в теле. Как будто душу
заковали в лед. А спину жестоко жжет солнце. Уже вечер, откуда такая разница
температур? Он, застыв неподвижно, смотрел жене в глаза, не понимая, шутка это
или нет. Не желал верить, что такими вещами не шутят.
- А мы стояли друг напротив друга, два метра
между нами. Целились винтовками друг другу в лоб вот так, - Макс изобразил
винтовку руками и "прицелился" мимо Наташи. На мгновение только
прикусил нижнюю губу. - Он сказал: "Если не выстрелишь ты - выстрелю я.
Считаю до трех..."
Она заметно поняла больше, чем он смог
произнести. Оценила его смелость. Оценила его силу воли - что сказал об этом, и
что голос почти не дрогнул: голос подчинился его воле, ведь сейчас нельзя быть
слабым.
- Ты сделал правильный выбор, - прошептала она.
- У него крыша поехала - он видел своими
глазами, как человека на части гранатой разорвало. Сошел с ума, начал винтовкой
по своим целиться. Ему психологическая помощь нужна была, а не надгробие.
Спуская курок, я смотрел ему в глаза. Только выстрелив, понял, что можно было
поступить иначе. Хотелось жить.
Она вдруг вскочила на ноги и пошла прочь прямо
по рельсам. Максим едва не успел ухватить ее за краешек одежды: подвело то, что
он стоит на коленях. Только встал и сделал шаг вслед за ней - и зажмурился от
боли, упустив из внимания и Наташу, и собственные мысли. Что-то горячее и
острое с такой силой проткнуло его тело, что не в силах устоять на ногах, снова
опустился на землю. Нет, не все тело, а только ногу - Макс это понял в
следующую секунду, когда почувствовал в стопе ощущения в сотню раз сильнее. Его
так резко кинуло в жар, что закружилась голова, и из глаз хлынули слезы.
Взглянул на босую ступню... С воплем вытащил из стопы кусок разбитой бутылки.
Наташа приостановилась на его крик и оглянулась.
Макс по ее взгляду понял - она не будет его ждать... Убедившись, что он
приходит в себя, и обдумав что-то, метнулась прочь уже быстрее - худенькая
фигурка с волосами до пояса, освещенная оранжевым солнцем в закате.
- Наташа, стой! - орал он, пытаясь встать. ?- Ты
теперь Женькина единственная дочка, у нее больше нет детей, кроме тебя! Она
тебя простила, она сама мне это говорила, только я не знал тогда, о чем речь...
Она отдалялась с каждым шагом на недосягаемое
расстояние. УЖЕ на десяти метрах от него казалась недоступной, хотя объясняла
попутно кому-то:
- Все, во что я верила всю свою сознательную
жизнь, оказалось вымыслом. Все, что я считала реальностью - всего лишь придуманный
вами мир. Вы обманывали меня столько времени: два самых близких мне человека,
ты и мама! Я не хочу больше жить в фальшивом мире, а другого мира нет!!!
- Остановись! - кричал Максим, хромая за ней и
жмурясь от боли. - Да постой же! Видишь, я ногу порвал!
Наташа в ответ на это добавила скорости. Сложно
бежать по шпалам, учитывая каблуки, но Наташа очень старалась. Размазывала
слезы и тушь по лицу и отдалялась, не оглядываясь.
Он ковылял за ней, пытаясь уговорить, давить на
жалость и успокоить одновременно. Уже перешли с моста на железнодорожную
насыпь, скоро рельсовые пути сойдутся в один, и тогда не будет даже шанса, что
поезд пройдет по соседней дорожке... Расстояние между ними увеличивается на
полтора метра в секунду - это слишком много! Макс не мог себе позволить такой
роскоши. Понял - если захочет, догонит. Он мужчина, а значит, быстрее.
Кто-то грубо схватил ее одной рукой и потащил в
сторону, цепляя ее об рельсы и камни и не давая возможности сделать свой
собственный шаг.
- Ты мне ноги переломаешь! - вопила она от боли.
- Переломаю, если понадобится!
Он прохромал несколько метров, волоча ее за
собой, и, едва добравшись до плотных, как изгородь, кустов, рухнул на пыльную
траву, повелительно уронив рядом и Наташу. А чтобы она не сбежала, яростно сжал
ее запястья. Изо всех сил пытался глубже дышать, чтобы хоть как-то перенести
боль в ноге, но каждый вдох и каждый выдох были лишь катализатором этих
ощущений. Максим жмурился от боли, но все, что мог - сделать больно еще и
Наташе.
- Посмотри! - ткнул он ей в лицо ее же кулачок.
- Посмотри! Вот в этой маленькой ладошке вся твоя жизнь! Все, что ты успела
сделать, и все, что еще сделаешь. В этом кулачке твое счастье и мое тоже!
- Макс, я не могу так больше... Я хочу, чтобы
все закончилось... - оправдывалась она.
- Чего ты не можешь? - уточнил мужчина. - Тебе
трудно жить? Давай сделаем так, чтобы было легко! Скажи мне, что тебе нужно?
- Милый, у меня запястья занемели! - робко
взывала она к его природной заботливости.
- Терпи, - огрызнулся он. - Я не могу рисковать
твоей жизнью.
- Отпусти, я не убегу, - обещала Наташа на
полном серьезе. - Мне больно! Пожалуйста!
А Максу было уже все равно. Чувство опасности
постепенно уступало место обычной злобе и раздраженности.
- Ты убегала от меня полкилометра! И тебе было
наплевать, что я не хочу тебя потерять, и что я разбил ногу! Тебе все равно,
что я буду чувствовать! Всегда было все равно!!!
Он о чем-то конкретном говорил, Наташа это
поняла, и осознала, что он прав... Это были обиды, не имеющие отношения к
сегодняшнему дню или к раненой ноге. Словно чаша терпения переполнилась, и вся
его боль хлынула на Наташу - в одной фразе, настоящей. Наташа беззвучно
заревела - вот и ему всю жизнь причиняет страдания... Ему - человеку, любимому
с двенадцати лет... Пусть держит как угодно грубо - заслужила. Пыталась
смириться и не обращать внимания на побледневшие и ноющие кисти рук. Но если бы
хоть поза была удобная! Коленкам было жестко на корнях куста, вырвавшихся из
холодной и, казалось, влажной почвы, а особо вредные травинки раздражали кожу
до чесотки. Мысли о самоубийстве уже просто не вместились бы в Наташину голову
- там было тесно из-за физического дискомфорта. Впрочем, и неудобство меркло
перед нахлынувшими воспоминаниями.
