- Я тебя ненавижу! - прошептала и снова спрятала
лицо у него на плече.
- А я тебя люблю.
Отпустил ее руки и обнял за талию. Ее ладошки
медленно поползли по его груди вверх и обессилено обхватили шею. Саня прав,
этот мужчина надежен. Он не оставит ее в трудную минуту одну, что бы она ни
говорила и как бы себя ни вела... Тихо попросила:
- Помоги мне... Я схожу с ума... Я простила
тебя, поняла. Разумом. А сердце отказывается подчиняться... Помоги!
Обнимал ее и не мог сказать ни слова. В голове
вертелось только одно: 'Что я наделал?!' Неужели, знать эту девушку столько лет
оказалось недостаточно, чтобы предвидеть, как трудно ей будет пережить измену?
Где-то за пределами кабинета, из зала,
раздавались приглушенные басы - ди-джей настраивал аппаратуру. Сегодня тридцать
первое декабря. Сегодня у кого-то праздник... Гладил девушку по спине,
расчесывал пальцами ее длинные мягкие волосы и говорил ей на ушко:
- Я кричу в постели только с тобой. И между ног
ласкаю только тебя. И все остальное тоже только с тобой. Малыш, мне с тобой
хорошо. Я не занимался сексом ни на этом диване, ни на этом столе, ни уж тем
более на тренажере. Я ни на секунду не забывал о тебе, клянусь...
Наташа заглянула ему в лицо и проткнула его
долгим рентгеновским взглядом. Максим не отводил глаза.
- Это ведь ложь? - задала вопрос совершенно
уверенным тоном.
Мужчина обиженно пожал плечами:
- А, может быть, и правда - но какая разница?
Все равно ты сама решаешь, верить или нет.
Он больше ничего не стал ей говорить, чтобы дать
время подумать над его словами. Когда-то он уже высказывал свое мнение о том,
что люди верят только в то, во что хотят верить. Девушка молча отстранилась от
него и начала наводить порядок на рабочем столе, где только что прошел ураган
по имени 'Наташа'. Разгребая документы, как бы невзначай попросила мужчину:
- Поделись опытом, как тебе удалось забыть о
моей измене?
- До сих пор не удалось, - ответил тот, покачав
головой. - И в постели поначалу иногда возникали всякие нехорошие мысли. Просто
стараюсь не упрекать тебя в этом. Постоянно напоминаю себе, что прошлого не
изменишь... А вообще, знаешь, был такой момент... Убеждал себя, убеждал, что
простил тебя. Но на самом деле простил только тогда, когда по-настоящему понял
- я уже не буду у тебя первым. Никогда. Смирился... Не могу быть первым, зато
могу быть лучшим! А для меня это гораздо важней.
Наташа обдумывала его слова и раскладывала
карандаши и ручки по стаканчикам.
Максим ее не отвлекал, пока она не закончила
уборку. Потом равнодушно спросил:
- Тебе еще интересно, зачем мы сюда пришли?
И тут Наталью осенило:
- Да, кстати! Зачем?
Максим открыл стеклянные дверцы шкафа и достал
оттуда несколько музыкальных дисков. Протянул их девушке. Наташа взяла их, еще
не совсем понимая, что это, но через секунду, удивленно раскрыв рот, быстро
перелистала коробочки.
- Это музыка с Выпускного вечера! - восторженно
воскликнула девушка. - И мои песни!
Сердце сжалось. Хотя на концертах ее школьная
рок-группа все исполняла живьем, но все свои творения ребята обязательно
записывали на диски. На память. Обложки этих дисков она узнаёт сразу и
наверняка. Их копии - у нее в сердце, и разум идентифицирует их со
стопроцентной точностью, возвращая мысли в прошлое.
- Откуда они у тебя? - подняла глаза, на которые
снова набегали слезы, только теперь уже от тоски по прошлому.
- Тамара Владимировна отдала. Ты знаешь, она
больше не работает у нас в школе ('У нас в школе' тоже метко пронзило затертую
память). Она теперь директор в четырнадцатой. Я их иногда слушаю, когда остаюсь
здесь один. Включаю в зале погромче и пью вино за барной стойкой...
Максим погладил ее по щеке. Указал на диск:
- В основном вот этот.
На обложке ребята из группы поставили свои
подписи и обвели их сердечком. Только тогда и придумали свое название
'Heartbeat' - сердцебиение. С сомнением спросила саму себя:
- Кто-нибудь в школе знал, как называется наша
группа? Я помню, нас спрашивали, почему мы 'Хоббиты'.
- Хочешь, поставим что-нибудь из этого сейчас?
На полную громкость... Можешь даже спеть нам, здесь и 'минусовые' композиции
есть.
- Да я уже тексты забыла, - с сожалением
призналась девушка.
Когда выходили из кабинета, прихватив два диска,
Наташа остановила Максима и извинилась за свои вспышки гнева: сегодня и на
лестнице несколько дней назад. Макс поцеловал ее в лоб и сказал:
- Я прощу тебе все. Потому что не существует для
меня других женщин, и я не могу позволить себе потерять эту единственную!
Она говорила ему такие же слова в одиннадцатом
классе. Это было обещание ее собственного изобретения. Обещание, выполнить
которое сейчас самое время. И он так нагло напомнил ей об этом! Речь шла о ее
измене, и чтобы доказать свою преданность, щедро клялась на будущее: 'Я прощу
тебе все, потому что нет в мире других мужчин, и потерять этого единственного я
не могу...'. И ставила его тогда перед выбором: 'Или прости меня, или нет.
Ничего среднего я не выдержу...'. Сейчас точно такой же выбор должна сделать
сама. Это не он ее 'отлично понимает'. Это она лишь в эту минуту, спустя
столько лет, поняла, наконец, его.
Странно было слышать свой пятнадцати- и
шестнадцатилетний голос в дискоклубе. Воспоминания не отступали ни на шаг.
Максим позвал Наташу за отдельный стол, набирал по сотовому номер
запаздывающего деда Мороза и угощал любимую сливочным ликером. Девушка
откровенно любовалась им. Обида обидой, но мужчина он что надо! Эта работа в
клубе придала ему какого-то шика. Раньше бросались во внимание его длинные
волосы. Сейчас же в его стрижке не было ничего необычного: хоть и не короткие,
но вполне обычные пряди, челка, спадающая на лоб и постоянно поправляемая
пальцами. Наташа вдруг вспомнила его черно-белую фотографию - 'со шрамом на
лбу'. Действительно, напоминает сейчас того парня на снимке. Только на лбу не
шрам, а легкие морщинки... Ему это идет: сразу видно - умный, опытный... Он
знает то, до чего Наташе еще далеко. То, что Наташа переживает только сейчас,
он уже пережил... Сколько лет назад? Ведь его возраст по внешнему виду угадать
довольно трудно.
Из-за звукоизоляции сотовый ловил здесь слабо. И
телефон деда Мороза был вне зоны действия сети.
- Может быть, дед Мороз тоже здесь? Ты, на
всякий случай, посмотри вокруг, - усмехнулась девушка.
Максим извинился и отправился звонить на улицу.
Сказал, что ненадолго. Его осанка и походка всегда говорили об уверенности в
себе. Наташа с удовольствием проводила его взглядом - такой эффектный мужчина!
Черные, не особо классические расклешенные брюки, похоже, с заниженной талией,
но этого не видно за рубашкой - тоже черной, но с широкой серой полосой справа
- вертикальной, с треугольно раскинутым воротником и подчеркнуто-небрежно
расстегнутыми рукавами. Наташе вдруг показалось, что эта одежда - из дорогих
магазинов: слишком уж идеально сидит на нем.
