Коренастый, с удивительной для его плотного тела легкостью,
огромными прыжками бросился в холл. На месте портье дремал тщедушный старик.
Одинокая лампочка над конторкой тускло отражалась в его абсолютно лысом черепе.
Коренастый мигом обшарил весь холл, даже подвинул пальму. Ираиды Петровны нигде
не было. Дверь гостиницы по смутному ночному времени запиралась на замок, ключ
от которого висел на шее у безмятежно спящего портье, и для надежности еще
изнутри накидывали огромный железный крюк.
Коренастый подергал крюк и понял, что Ираида Петровна не
могла выйти из гостиницы. Подходя к дому, он видел в окне смутный женский
силуэт, который потом пропал. Оттого-то и бросился он быстрее в номер, почуяв
неладное. Предчувствия его не обманули, но беглянки нигде не было видно. Самое
вероятное, что она прячется где-то в доме, выжидая, когда утром в семь часов
откроют входную дверь. Но где?
Коренастый вернулся в номер, встряхнул как следует своего
незадачливого напарника, убедился, что тот приходит в себя, и отправился на
поиски беглянки. Он обшарил чердак, а также кладовку и крошечный кабинетик
хозяина гостиницы. Кабинет был заперт, потому что в нем стояла несгораемая
касса, но проникнуть туда для коренастого убийцы не составило труда. Кабинет
был пуст, как и кладовка, и чердак, из чего следовало, что Ираида Петровна
спряталась у кого-то в номере. Каким образом ей это удалось, коренастого не
интересовало. Ему нужно было избавиться от опасного свидетеля и уносить из
гостиницы ноги. Входную дверь откроют не раньше семи утра – в городе
комендантский час, и никто ночью не ходит. Но внезапно коренастому пришло в
голову, что Ираида Петровна может выскочить через окно. Для этого ей вовсе
необязательно возвращаться в номер, где произошло убийство – во всех восьми
номерах первого этажа есть вполне широкие окна. Но тогда она точно должна
рассказать о случившемся человеку, который ее приютил. Однако в гостинице
стояла мертвая тишина, никто не выскакивал в коридор, не звал хозяина и
полицию. И все же, будь он на месте Ираиды Петровны, он не стал бы ждать утра,
а постарался выбраться из гостиницы сейчас. С властями ей связываться
несподручно – живо угодит в соучастники. Время сейчас военное, народ нервный –
мигом пустят в расход, разбираться не станут.
Коренастый растолкал не совсем еще пришедшего в себя своего
сутулого напарника и велел ему, чуть приоткрыв дверь, следить за передвижениями
в коридоре. Сам же он, в который раз выскочив из окна, отошел немного в сторону
и слился со стволом дерева, наблюдая. Через полчаса ему показалось, что
скрипнула рама. Поскольку с его стороны все окна были наглухо заперты, он быстро
обогнул здание гостиницы и столкнулся с сутулым.
– Там она, точно там! – сутулый показывал в
сторону улицы.
Коренастый вгляделся. В предрассветной мгле ему показалось,
что вдали мелькнул нескладный силуэт, который удалялся, путаясь в длинной юбке.
Услышав за собой дружный топот двоих мужчин, Ираида Петровна
поняла, что ей не уйти. Она и раньше-то не особенно на это рассчитывала, а
теперь поняла, что жить ей осталось несколько минут. Страх прошел, теперь она
ощущала лишь безумную усталость и смутное злорадство, так как надеялась, что
операция, в которой она принимала участие, прошла не так гладко, как нужно, а
возможно, и вообще сорвалась.
На бегу она оглянулась – коренастый вырвался вперед и несся
теперь за ней огромными бесшумными скачками, что было удивительно при его
плотной комплекции и довольно коротких ногах.
– Караул! На помощь! – в панике закричала
Ираида. – Спасите! Убивают!
Из последних сил она ускорила темп, но сердце бешено билось
где-то у горла, в глазах темнело, и ноги подкашивались. Она свернула на улицу,
идущую к морю – там порт, люди, – и вдалеке едва разглядела несколько
человек с оружием.
«Солдаты! Патруль!» – силы ее утроились, но коренастый
настиг женщину и больно схватил за плечо.
– Помоги… – выдохнула она, пыталась вырваться и
повернулась к военным вдали, но широкое лезвие ножа уже вошло ей точно под
левую лопатку.
– Помилуй, Гос. – не договорив, женщина грузно
осела на землю. Глаза ее завороженно уставились в одну точку.
Подбежал сутулый, тяжело дыша, и с размаху толкнул Ираиду Петровну
в грудь. Она упала на спину с глухим стуком, как не может падать живое тело.
Вдалеке послышались выстрелы и крики.
– Уходим быстро! – крикнул коренастый и, наскоро
обшарив карманы убитой, ринулся вниз по улице.
Его напарник устремился за ним, как вдруг споткнулся и
остановился.
– Не стой, подстрелят! – крикнул коренастый на
бегу, но было уже поздно.
Сутулый сделал несколько шагов вперед и упал лицом в пыль.
Как видно, сегодня у него был неудачный день. Коренастый крепыш пожал на бегу
широкими плечами и свернул в проход между домами. Уйти от погони оказалось
нетрудно.
Через полчаса он докладывал главному, что операция прошла не
так гладко, как предполагалось вначале.
– Из какого окна она выскочила наружу? –
придирчиво спросил главный.
– Неизвестно, только ясно, что на первом этаже, –
оправдывался коренастый.
– Стало быть, она пряталась в каком-то номере и могла
все рассказать жильцам.
– Почему же они не подняли шум? – слабо возразил
коренастый.
– Боялись и не хотели вмешиваться. Ну ладно, так или
иначе, операция закончена.
– Да уж, – поддакнул коренастый, – я в эту
гостиницу больше ни ногой.
– Зря ты так решил, – жестко проговорил главный, и
глаза его блеснули. – Придется идти в гостиницу и узнавать там, кто жил в
тех четырех номерах, что выходили окнами на улицу, потому что с той стороны она
вышла.
Однако, когда коренастый добрался до гостиницы, оказалось,
что пришел пароход, и все жильцы спешно бежали в порт. Красные подступали к
Ялте, их никто больше не останавливал, все были озабочены только собственным
спасением.
Глава 2
Россия отошла, как пароход
От берега, от пристани отходит.
Печаль, как расстояние, – растет,
Уж лиц не различить на пароходе.
А. Несмелов
Борис стоял на палубе парохода «Новороссия» и смотрел на
медленно тающие на горизонте вершины крымских гор.
«Навсегда! Навсегда!» – звучало в его мозгу роковое слово.
Он смотрел на уплывающий вдаль последний краешек России, и сердце его сжимала
тоска. Пароход вез его на чужбину… Как горек хлеб изгнания…
Борис отвернулся, чтобы не растравливать душу.
Неподалеку сидели кружком чеченцы из печально знаменитого
отряда полковника Дзагоева. Они разожгли прямо на палубе костер и жарили
шашлыки. Весь пароход представлял собой удивительное зрелище – что-то среднее
между Ноевым ковчегом и лагерем зеленых. Плакали дети, пели солдаты, в дальнем
конце палубы мычала смертельно перепуганная морским путешествием корова –
артиллеристы конно-горной батареи провели ее по сходням на борт, несмотря на
протесты экипажа, чтобы обеспечить себе пропитание в пути. По палубе шнырял
странный невзрачный человек в сером пальто с потертым бархатным воротником,
подходил к разным группам пассажиров, прислушивался, поводил острым лисьим
носом, записывал что-то в книжечку. Чеченцы рявкнули на филера, он испуганно
отскочил и продолжил свои изыскания в другой стороне.
