— Это чтобы крысы по двору ходили? — закричала
старуха.
Дальше заговорили уже все разом: сосед Георгий Петрович,
агрессивная старуха, присоединившиеся к ней еще две озабоченные тетки и мамаша
с оглушительно орущим ребенком.
— А гаражи инвалидные куда?
— А детскую площадку, а кустики?
— Не дадим деревья спиливать!
— Р-рр… Гав!
Последнее добавила от себя колли Джессика.
— Так я и знал! — Сидоренков жалобно поглядел на
орущее дворовое общество. — Вот поэтому начальство меня послало пока
тихонько тут все разведать, не привлекая внимания…
Тут началось и вовсе настоящее безобразие.
Сидоренкова окружили, и, заметив, что к небольшой толпе
мчатся бодрой рысью еще четверо старух, Ирина начала всерьез опасаться за его
жизнь. Она схватила перемазанную кефиром Катьку и выдернула ее из толпы. До ее
квартиры на седьмом этаже подруги поднялись без лифта одним духом.
— Ну что ты опять устроила! — вцепилась Ирина в
Катьку, как только закрыла за собой дверь.
— Уф! — Катерина скинула тяжеленную шубу прямо на
пол и блаженно зажмурилась. — Хорошо-то как! И нечего на меня так
смотреть! Наоборот, вы все должны быть мне по гроб жизни благодарны, потому что
я своевременно раскрыла махинации этой строительной фирмы! Ну видно же, что
жулики! Честные люди не действуют тихой сапой. Если бы не я, у вас тут вместо
детской площадки был бы рынок!
— Ну надо же, а я подумала, что он из агентства, —
протянула Ирина.
— Да я с этим агентством больше двух слов не
скажу! — мгновенно завелась Катька. — Только деньги тянут!
— Да и не надо! — согласилась Ирина. — Нам
они больше не нужны. Папки с делами ты у них уже увела. Если будут денег
просить, просто пошли их подальше. И вообще нужно к следователю собираться.
— А чаю попить? — заныла Катька. — Ну чтобы
стресс снять…
— У тебя вечно стресс, — заворчала Ирина, сама на
людей нападаешь…
— Это потому, что я очень одинока… — всхлипнула
Катя, — ты просто не представляешь, как мне не хватает Валика! Если бы он
был здесь, с нами ничего бы не случилось!
— Ну что же делать? — Ирина постаралась утешить
подругу. — Придется ждать до осени и надеяться. Может, он хоть письмо
сумеет тебе с оказией переправить.., с почтовым голубем, или кто там у них —
почтовые попугаи?
— Что мне его письма! — вздохнула Катя. Только
душу травить…
— А зачем тогда ты так скоропалительно вышла за него
замуж? — начала Ирина. — Извини, не случайно твой профессор до сорока
пяти лет не был женат, он просто влюблен в свою работу.
Женщины это понимали и не совались.
— Ты прямо как Жанка! — в голосе Кати послышались
слезы. — Она вечно меня воспитывает. Кстати, что это ее давно не видно и
не слышно? Я даже соскучилась по ее ругани.
Как бы в подтверждение ее словам тут же раздался телефонный
звонок.
— Ирка, куда вы обе пропали? — интересовалась
Жанна. — Катьку снова арестовали за хулиганство, а ты стоишь в очереди с
передачами?
— Не надейся! — выкрикнула в трубку
Катерина. — Я живой не сдамся!
— А все-таки, где вы гуляете? — настойчиво
спрашивала Жанна. — То Ирка сутками дома сидит, а то третий раз звоню — и
никто трубку не берет!
Ирина сделала страшные глаза и прижала палец к губам, чтобы
Катька не проболталась про их самодеятельное расследование. Разумеется, Жанне
это не понравится, и она примется их воспитывать.
— Да так, — неопределенно пробормотала она, —
гуляем, воздухом дышим… Сегодня вот к следователю идем.., вызывают нас как
свидетелей по делу того человека, что в кафе убили.
— Без меня-то справитесь? — спросила Жанна.
— Уж как-нибудь, — напрямую сказала Катя, не дети
малые.
— Спасибо тебе за заботу, думаю все пройдет
спокойно, — Ирина попыталась сгладить Катины слова, но тотчас поняла, что
Жанка все равно обиделась и заподозрила, что они что-то затеяли без нее.
* * *
Ровно в два часа Ирина постучалась в комнату под номером
пятьдесят восемь и спросила разрешения войти. Никто ей не ответил, тогда она
приоткрыла дверь и оглядела комнату, которая, надо сказать, не очень-то ей
понравилась. Не было там особого беспорядка, и стены, кажется, даже недавно
были покрашены масляной краской противного бледно-салатного оттенка, и
занавески висели соответствующего грязно-желтого цвета, но все в целом — и
плафон с отбитым краем, и два письменных стола, и несгораемый шкаф в углу
произвели на Ирину впечатление какой-то канцелярской убогости.
«Нечему удивляться, — мысленно одернула она
себя, — было бы очень странно, если бы допрашиваемых усаживали на мягкие
кожаные диваны и подавали кофе по-турецки».
За одним из столов сидела дама неопределенного возраста,
коротко стриженная, в темно-сером, железобетонного вида костюме с квадратными
плечами. Дама что-то писала твердой рукой.
— Здравствуйте! — сказала Ирина. — Мне
назначено на два часа к следователю Кулику. Ох, простите, к Кулик… Это, надо
полагать, вы…
Дама продолжала писать, не поднимая головы. Ирина пожала
плечами и села на шаткий стул по ту сторону стола. На лице пишущей дамы ничего
не отразилось. Ирина еще раз оглядела комнату, не нашла ничего интересного и
уставилась на интенсивно пишущую даму.
"Вот интересно, — думала она, — оказывается,
я совершенно не правильно представляла себе работу следователя. Я думала, что
он внимательно работает с каждым свидетелем, а для того, чтобы разговорить
человека, нужно расположить его к себе. К этой же гражданке Кулик я не только
не испытываю никакого расположения, а даже хочется немедленно совершить
какой-нибудь антиобщественный поступок, чтобы она подняла наконец голову и
обратила на меня внимание.
Что-нибудь разбить, или обругать ее… С детства приучили меня,
что если с тобой здороваются, то нужно непременно ответить. Наверное, эту самую
гражданку Кулик никто в детстве не воспитывал, не учил ее хорошим манерам. А
может, у них тут так полагается…"
Ирине стало скучно, и она представила, как хватает со стола следователя
чернильницу и выливает ее на бумаги. Следователь вскакивает, стул падает с
грохотом, чернила еще больше разбрызгиваются и попадают на железобетонный
костюм. Рот следовательши раскрывается, как крышка автомобильного багажника, и
оттуда вместо криков раздается милицейская сирена…
Ирина вовремя опомнилась и сдержала невольную улыбку. Дама
по-прежнему сосредоточенно писала, сохраняя на лице каменное выражение. Ирина
взглянула на часы. Уже двадцать минут она сидит в этом кабинете. В душе
шевельнулось раздражение.
Дама напротив закончила писать, и склонила голову,
полюбовавшись на свою работу. Ирина воспрянула духом — наконец-то! Но дама,
сложив листки в папку и завязав тесемочки, тут же взяла со стола точно такую же
папку, раскрыла ее и углубилась в чтение, по-прежнему не взглянув на Ирину.
Ирина почувствовала сильнейшее желание запустить в даму чугунным пресс-папье,
стоящим на столе. Однако следователь расценит такое поведение как попытку
покушения, и Ирину посадят. От полного отчаяния Ирина стала рассматривать
пресс-папье. Очевидно это был памятный подарок, потому что внизу было
выгравирована надпись. Ирина вытянула шею и прочла: В. И. Ку.., и внизу «От
коллег по работе».
