Дверь распахнулась, и на пороге появился небритый тип в
состоянии сильного и давнего похмелья. Одет он был в вытянутые на коленях тренировочные
штаны, когда-то синего цвета, и рваную майку, судя по всему созданную на заре
развитого социализма. Под левым глазом обитателя квартиры красовался
внушительный густо-лиловый фонарь. За спиной его на выщербленном дощатом полу
виднелось огромное оцинкованное корыто – должно быть, то самое, которое только
что обрушилось с таким грохотом.
– Чего надо? – прохрипел прекрасный незнакомец,
подозрительно уставившись на Ирину.
– Пожарная инспекция! – ответила та, и, не давая
жильцу времени на размышления, затараторила:
– Плановая проверка загромождения проходов! Осматриваем
наличие путей эвакуации в случае пожара!
Абориген покачнулся, с заметным трудом восстановил
равновесие и удивленно проговорил:
– Чегой-то? Не понял!
– Запасной выход в квартире имеется? – четко и
вразумительно осведомилась Ирина.
– В смысле черный ход! – пояснила выглянувшая
из-за ее плеча Катя.
Ее появление отчего-то очень обрадовало жильца. Он широко
улыбнулся и жизнерадостно воскликнул:
– О, девчонки!
Далее он попытался приблизиться к Кате, но при этом едва не
упал, наступив на хвост вынырнувшего из-за корыта черного кота. Кот возмущенно
мяукнул и выскочил на лестницу. Жилец не очень расстроился, восстановил
равновесие и снова проговорил, подозрительно уставившись на Ирину:
– Чего надо?
– Пожарная инспекция, – снова начала Ирина,
чувствуя, что ситуация пошла по кругу.
– Черный ход у вас где? – осведомилась Катя.
– А зачем вам черный ход? – удивленно спросил
абориген.
– Проверить насчет загромождения, – терпеливо
повторила Ирина, – на предмет запасного выхода. В случае пожара.
– А! – жилец развернулся и побрел по коридору,
сделав подругам знак следовать за собой. На третьем шаге он споткнулся о
корыто, которое с гулким грохотом откатилось к стене.
– Мишка, скотина, опять ты на корыто налетел! –
послышался из-за полуоткрытой двери истошный вопль.
– А нечего свои хреновины посередь коридора
раскидывать! – отозвался абориген и громко запел:
– Собака лаяла
На дядю фраера…
– Ирка, ты уверена, что он приведет нас куда
надо? – опасливо прошептала Катя, схватив подругу за локоть.
– В чем можно быть уверенным в наше время? –
философски ответила та. – Во всяком случае, какой-то шанс выбраться целыми
у нас появился.
– Мишка, зараза, ты кого в квартиру привел? – снова
раздался прежний визгливый голос, и из – за приоткрытой двери высунулась
багрово-красная женская физиономия. – Сразу видать, что мошенницы! Тебе-то
хорошо, у тебя нечего красть, кроме пустой стеклотары, а у меня одних ковров
четыре штуки!
– Своими коврами вы только повышаете по-жароопасность
жилого фонда! – строго проговорила Ирина и сделала шаг в сторону
красномордой тетки. – Как представитель пожарного надзора я могу поставить
вопрос…
Тетка не стала выслушивать суть вопроса и поспешно исчезла,
захлопнув за собой дверь.
– На дядю фраера! – еще раз прочувствованно пропел
Михаил и свернул по коридору налево.
– Ну вот он, черный ход! – проговорил он с явной
гордостью, как хранитель музея говорит о каком-нибудь особо ценном экспонате
своей коллекции. – Какое вам тут нужно закромо… загромождение?
Подруги оказались на кухне.
Казалось, что они на машине времени перенеслись в те
времена, которые описывал в своих рассказах Михаил Зощенко.
Кухня была огромная и ужасная. Закопченный потолок украшала
застарелая паутина. Вдоль одной стены были плотным сомкнутым строем расставлены
разнообразные столики и столы, покрытые разноцветной клеенкой и пленкой
всевозможных видов и расцветок. Столы были старые, покосившиеся и совершенно
некомплектные. На них красовались груды немытой посуды.
По другой стене стояли две четырехконфороч-ные газовые плиты
белорусского производства, образца времен диктатуры пролетариата, грязные и
закопченные до самой последней степени. На одной из этих плит кипел огромный
котел с подозрительным темно-серым бельем и грелся допотопный чугунный утюг, на
второй плите варился борщ, причем он давно и уверенно выкипал, распространяя
невыносимый запах подгорающей свеклы.
– Кажись, у Макаровны борщ сбежал! – проговорил
Михаил с непонятным удовлетворением.
– Это тоже непорядок, – заметила Ирина,
принюхиваясь, – только это не по нашей части, а по части санитарного
врача. А где же у вас запасной пожарный выход?
– Черный ход, что ли? – переспросил Михаил, на
всякий случай придерживаясь за стенку. – Так вот же он! – И указал
подругам на цветастую ситцевую занавесочку, стыдливо загораживавшую нишу в
стене за плитой с борщом. – Вот он, черный ход, и при нем все наше
закрома… загромождение!
Усилие, которое он при этом использовал, нарушило его и без
того неустойчивое равновесие, и многострадальный Михаил грохнулся на пол в
непосредственной близости к ситцевой занавеске.
– Вот так! – пробормотал он с непонятной
гордостью. – Всю жизнь иксключи… исключительно для людей стараюсь, а в
результате что? В результате никакой благодарности!
Эта фраза окончательно лишила его сил, и неутомимый труженик
забылся богатырским сном.
Ирина осторожно перешагнула через него и отдернула ситцевую
занавеску. За ней оказалась целая груда картонных коробок, ящиков и мешков с
непонятным содержимым, а также огромная сетка с пустыми бутылками самого
разного достоинства. К этой коллекции стеклотары героический Михаил наверняка
имел самое прямое отношение. В глубине ниши, за всеми этими материальными
ценностями, действительно виднелась облупившаяся дверь черного хода, запертая
на огромный железный крюк.
– Да, с загромождением запасных выходов у них все в
порядке, – констатировала Ирина, бочком протискиваясь мимо тюка со
стеклотарой и расчищая себе и подруге дорогу к двери. – Если бы мы
действительно были из пожарного надзора, жильцам пришлось бы туго!
Она протиснулась к двери и с трудом отомкнула доисторический
запор. Видно было, что до нее этого не делали, по меньшей мере, лет двадцать.
– А как же я? – жалобно пропищала Катя, безуспешно
попытавшись втиснуться в узкую щель между коробками и мешками.
– А ты, подруга, можешь здесь оставаться… я чувствую,
что тебе приятно в компании славного Михаила! Тем более, скоро борщ сварится,
тебя, наверное, угостят…
Это было жестоко, но действенно. При упоминании о борще,
кошмарный запах которого наполнил собой всю кухню, Катя испуганно взвизгнула и
немыслимым напряжением сил проскользнула к двери.
