Как – нет? – удивилась Катя. – Я ведь помню, как
ему еще в советские времена квартиру через Союз художников выбили… хорошую,
трехкомнатную, на Петроградской стороне… по семейным обстоятельствам… то есть
по причине развода…
– Вспомнила! – усмехнулся Всеволод. – Он же ту
квартиру Ваське оставил!
– Какому Ваське?
– Не какому, а какой! Васька – это Василиса, его вторая
жена! Он с ней тоже через три года развелся!
– И что – с тех пор так без жилья и перебивается? –
ужаснулась сердобольная Катерина.
– Ну да, как же! Он в Тюмень съездил, в творческую
командировку, создал по заказу одной нефтяной компании цикл портретов
«Нефтяники Заполярья». Заплатили ему хорошо, он новую квартиру купил, правда,
двухкомнатную. Но эту квартиру ему все равно пришлось Женьке отдать…
– Третьей жене? – догадалась Катя.
– Да нет, ты что! Женька – это муж Жанки, его четвертой
жены… он Жанку не отпускал, не давал ей развода, потому что ему жить негде
было. Вот и пришлось ему ту квартиру отдать. .. а потом Генка с Жанкой тоже
развелся, и снова остался без жилья, хорошо, тут эта Венесуэла подвернулась…
– Хорошо заплатили? – догадалась Катя.
Нет! – Сева махнул рукой. – Тот олигарх, который
ему портреты заказал, разорился… или убили его… в общем, олигарху хорошо, все
проблемы позади, а Генка ни с чем остался, только лихорадку какую-то в
Венесуэле подхватил. А тут еще с мастерской такая незадача. .. Он послезавтра
прилетит, а куда деваться? А все ты, Дронова! Кто тебя, интересно, просил
высовываться? Ну меня-то Муська, может, и пустит обратно, у меня все равно
через три дня пассивная стадия заканчивается, а с Генкой как быть?
Катерина задумалась. Ее муж, профессор Кряквин, как всегда,
находился в отъезде, на симпозиуме в Москве, и огромная квартира, можно
сказать, пустовала. Кроме самой Катерины там обитало только несколько десятков
африканских божков, вырезанных из черного дерева, да еще изрядное количество
чучел неизвестных науке экзотических животных.
– Я виновата, – проговорила Катерина после длительной
паузы, -„мне и отвечать! Пускай Генка поживет в моей квартире, пока муж не
вернется! У меня места много…
– Ну, Дронова, ты все-таки молодец! – одобрил
Сева. – Ответственно подошла к вопросу!
– Только недолго, а то, сам понимаешь, муж вернется, а у
меня посторонний мужчина обитает. ..
Сева тяжело вздохнул, потер висок и мучительно скривился.
– А чего ты, Дронова, вообще меня искала? Дело у тебя какое
или так просто?
– Ой, точно! – Катерина хлопнула себя по лбу. – Я
ведь спросить тебя хотела! У тебя ведь недавно выставка была в Манеже, так ты
там ничего особенного не заметил?
– Особенного? – Всеволод округлил глаза и уставился на
Катю. – Ты, Дронова, чего? Какого тебе особенного надо? Я там с Колькой
Гранатовым повидался, с дружком своим школьным! Он сперва и приходить не хотел,
я уж думал – все, забурел Граната, большим начальником стал и старых корешей не
признает! Но он все-таки пришел! Вспомнил, свинтус, школьные годы! Значит,
остался в глубине души – человеком! Даже про выставку мою сказал… а его… убили…
– Сева уронил голову на стол и залился пьяными слезами.
– Слушай, Дронова! – он снова поднял голову. – Как
ты хочешь, а принеси мне чего-нибудь. .. сама понимаешь! Надо за Кольку выпить!
За упокой его, понимаешь, души! И за то, что мы с ним напоследок все ж таки
повидались! И за упокой настойку боярышника нехорошо пить, не по-христиански!
Надо чего-нибудь культурного принять. Тут за углом магазин есть круглосуточный,
возьми водки!
Через десять минут Катя вернулась и поставила на стол
бутылку «пятизвездной».
– Молодец, Дронова! – одобрил Сева. – За Кольку
Гранатова бормотуху пить не годится!
Он разлил водку по стаканам, придал своему лицу
торжественное выражение и проговорил:
– За Кольку! Чтобы ему… это… земля была пухом! Мы ведь с ним
в школе вот так были, – он сцепил две ладони, потом поднял стакан и
торопливо влил его в глотку.
– А ты чего не пьешь, Дронова? За Кольку ты должна выпить!
За Кольку Гранатова… Если ты за него не хочешь пить – значит, ты меня не
уважаешь!
– Выпью, выпью! – уверила его Катерина. – Так что,
вы правда такими большими друзьями были?
– Спрашиваешь! – Сева протянул руку к висящему на
спинке стула пиджаку и вытащил из его внутреннего кармана помятую и выцветшую
фотографию:
– Во, видала? Это вот я, а это – Колька, Граната. .. так мы
его с пацанами называли…
Катерина протянула руку и взяла снимок. На нем были
изображены трое мальчишек. В самом маленьком и тщедушном она с трудом узнала
своего собеседника – те же оттопыренные уши, тот же большой, как у лягушки,
рот, растянутый до ушей в дурашливой ухмылке. Рядом с ним стоял полноватый,
гладко причесанный парнишка с высокомерным, покровительственным выражением
лица.
– Этот, что ли, Гранатов? – спросила Катя, указывая на
него.
– Он, он, свинтус! – умилился Сева и вытер волосатым
кулаком скупую мужскую слезу. – Сразу видать, в начальники нацелился!
Прямо по лицу его видно!
– А это кто такой? – Катерина показала на третьего
приятеля – мрачного, рослого, немного сутулого парня, выглядевшего заметно
старше своих одноклассников.
– О, это Слепень! – протянул Сева, уважительно понизив
голос. – Большим человеком стал! – И он выразительно поднял глаза к
потолку. – Таким большим человеком!
– Что, тоже начальник? – поинтересовалась Катерина скорее
из вежливости.
– Бери выше! – Сева подпер кулаком подбородок. –
Слепень – он и есть Слепень, он теперь – большой уголовный авторитет! Пытался я
как-то с ним повидаться, да куда там! Легче к министру на прием попасть, чем к
нему! Охрана покруче, чем у президента, и постороннего человека на версту к
нему не подпускают! Я им говорю – в школе, мол, вместе учились, корешами были,
не разлей вода! А эти его волкодавы – вот и мотай обратно в свою школу, а
хочешь – в детский сад! А тут, видишь – мы все втроем, я, и Граната, и Слепень…
– Сева, – прервала Катерина хозяина, – ты меня
извини, а тут, в этой мастерской, эти… удобства имеются?
– Сортир, что ли? – оживился простой, как грабли,
Всеволод. – С сортиром, Дронова, тут некоторые проблемы.
– Что, неужели нет? – ужаснулась Катя. – Как же ты
тут живешь? И как же Генка твой тут обитает?
Что значит – нет! – обиделся Сева. – Ты, Дронова,
за кого нас принимаешь? Мы не дикари какие-нибудь, чтобы сортира не иметь! Не
папуасы, извиняюсь за выражение! Не в каменном веке, чай, живем! Он в принципе
имеется, только до него еще добраться надо. Вот раковина – она тут, прямо под
рукой, вон она, и вода из крана течет практически бесперебойно. Большое, я тебе
скажу, удобство! А вот к сортиру, Дронова, немного сложнее попасть. Хотя нет
ничего невозможного. Ты сейчас из мастерской выйдешь, баки мусорные обогнешь,
там будет еще одна дверка, ее со стороны не очень видать. Вот от этой дверки
ключ, – он протянул Кате большой заржавленный ключ дореволюционного
образца, – откроешь, и считай, что пришла. Там уже совсем близко. По
лесенке на один пролет поднимешься, и там тебе будет сортир. Все культурно,
унитаз имеется и тоже раковина с водой. Только к тому унитазу требуется подход.
Ты когда воду спускать будешь, за цепочку потяни, и не просто так, а с
оттяжкой. И все тогда будет путем. Так что удобства у нас имеются. Только когда
обратно пойдешь, не забудь дверь за собой на ключ запереть, а то, понимаешь,
бомжи туда ходить повадились!
