Ну, вы не торопитесь, – голос сантехника
потеплел, – я уж сперва, это… работу сделаю, а то как бы не отвлечься!
Сейчас, я тут близехонько, за инструментом сгоняю!
Катя действительно не успела и глазом моргнуть, как
сантехник снова появился, на этот раз с железным чемоданчиком.
– Щас, все будет в лучшем виде, – бормотал он, хлопоча
над замком, – сей секунд…
Он напрягся, ухнул, и дверь распахнулась.
– Сева! – закричала Катя, входя в квартиру. –
Сева, ты жив?
– Жив, – вполголоса отозвался небритый человек в
длинных сатиновых трусах и выцветшей майке, вываливаясь навстречу ей из
полупустой комнаты. – Ты чего же это устроила, Катерина?
– Ой, – Катя почувствовала запах многодневного перегара
и попятилась. – А мне… жена твоя сказала, что ты тут болеешь… ну я и
решила тебе лекарства привезти… и фруктов…
– К… каких фруктов! – простонал человек, в котором Катя
наконец с трудом узнала своего коллегу и приятеля. – Лучше бы ты мне
пол-литру привезла! Или хоть эту… настойку овса! А ты дверь взломала, теперь
что же будет!
– Известно, что будет! – раздался за спиной Катерины
жизнерадостный начальственный голос. – Будет проверка нецелевого
использования помещений, предоставленных под мастерские! Комиссия жилищного
комитета!
Катя обернулась и увидела протиснувшихся следом за ней в
квартиру людей. Их было трое – двое мужчин неопределенного возраста и
официального телосложения и женщина лет сорока с неприязненно поджатыми в
ниточку губами. Каким образом они оказались в совершенно пустом дворе, было
выше Катиного понимания. Разве что сидели в засаде вон в том деревянном ящике
для метелок и прочего дворницкого инвентаря…
– Так! – радостно проговорил идущий впереди мужчина,
прижимая к животу портфель. – Налицо нецелевое использование! – Он
отпихнул Катю в сторону, ворвался в комнату и обвел ее орлиным взглядом. –
Имеет место диван, на диване разложенная постель! И еще раскладушка! И стол
обеденный! Со следами пищевых остатков и грязной посуды! В то же время никаких
картин или скульптур не наблюдается! И вообще никаких следов творческого
процесса! Мало того, – мужчина громко принюхался, – ощущается сильный
запах спиртных напитков, и под кроватью большое количество пустой стеклотары!
Будем составлять протокол! Вам помещение предоставлено городом в качестве
творческой мастерской, чтобы вы в нем, извиняюсь, творили, а вы вместо этого
что? Вы вместо этого тут проживаете и, извиняюсь за выражение, распиваете
спиртные напитки!
– Клевета! – воскликнул Всеволод, – Я здесь именно
занимаюсь творчеством! А диван – это чтобы можно было отдохнуть в процессе! Я
имею право отдохнуть посреди рабочего дня? И стол! Вы вот обедаете в середине
рабочего дня?
– Я обедаю в учреждении общественного питания! В положенный
мне обеденный перерыв! А отдыхать посреди рабочего дня в горизонтальном
положении не положено!
– А я не могу обедать в этих ваших учреждениях общественного
отравления! У меня от столовской еды несварение желудка! И вообще я творческий
работник, у меня спеси… специ… специфические условия труда!
– А где следы вашей творческой деятельности? Вы вот
конкретно кто – живописец или этот… скульптор? Если живописец, так должны быть
в наличии картины, а если скульптор – тогда статуи и памятники заслуженным
людям! Где это все?
– А я художник-концет… концерт… концептуалист! –
Всеволод с трудом выговорил сложное слово и с гордостью оглядел присутствующих. –
Я создаю не картину, а концепт!
– Тогда предъявите комиссии этот ваш контрацепт! –
выпалила дама, разжав свои узкие губы.
Концепт нельзя предъявить человеку, далекому от
искусства! – обиженно ответил Всеволод. – Он у меня здесь! – И
он выразительно постучал себя кулаком по лбу.
– Знаю я, что у вас там, – возразил председатель
комиссии, расстегивая портфель. – Короче, будем составлять протокол, раз
никаких картин и статуй нету!
– Эх, Катерина, что же ты устроила, – горестно
проговорил Сева, когда за членами комиссии закрылась дверь и в мастерской
наступила относительная тишина. – Эх, Дронова… тоже, вроде, творческий
человек, а совершенно никакого в тебе понимания! Теперь ведь мастерскую
непременно отберут…
– Сева, ты меня извини, – оправдывалась Катя,
выкладывая на стол фрукты. – Мне же ведь твоя жена сказала, что ты
болеешь… Ну я и решила тебя проведать, лекарства, витамины, то да се… мало ли,
ты тут лежишь в горячке, а тебе и стакан воды никто не принесет. ..
– Воды! – возмущенно воскликнул Сева. – На фига
мне эта вода? Что я, гусь водоплавающий? Вода, она из-под крана течет! Вот если
бы ты мне другого чего принесла…
– Так ты, значит, в пассивной стадии! – догадалась
наконец Катерина.
Все друзья и знакомые Всеволода знали, что он попеременно
находится то в пассивной творческой стадии, то есть в запое, то в активной, то
есть во временной завязке. Сам Всеволод утверждал, что во время запоя он
накапливает творческую энергию, почему и называл эту стадию своего
существования «пассивным творчеством». В промежутках между запоями он
реализовывал накопленную энергию, создавая свои полотна, поэтому периоды
«завязки» именовал «активным творчеством». Однако он твердо держался того
мнения, что никакое творчество без запоев совершенно немыслимо. По крайней
мере, для него.
Характерно, что бывшая Севина жена Люся придерживалась на
этот счет совершенно другого мнения и на время «пассивной творческой стадии»
старалась отправить своего мужа куда-нибудь подальше. Как оказалось, нынешняя
жена Муся была с ней в этом вопросе полностью согласна.
У Катерины же совершенно выскочили Севкины проблемы из
головы, они слишком давно не виделись.
– Ну да, в пассивной… – подтвердил Всеволод и снова горестно
вздохнул. – Что же ты, Дронова, устроила! Мне теперь перед Генкой никогда
не оправдаться! Ведь точно теперь отберут мастерскую! Как пить дать, отберут!
– Перед Генкой? Перед каким Генкой? – растерялась Катя,
на всякий случай оглядевшись по сторонам.
– Да перед Генкой Суглинским! Чья мастерская. .. – Сева
опустил голову. – Он сам сейчас в творческой командировке, в Венесуэле,
тамошних нефтяников рисует по заказу одного олигарха, а меня пустил в свою
мастерскую… пока я в активную стадию не перейду. Только, само собой, взял с
меня слово, что я комиссию сюда ни под каким видом не пущу. А тут, Дронова, ты
со своим человеколюбием высунулась! И что теперь делать? Ты сходи, что ли, в
аптеку, принеси мне настойки боярышника пузырька три, или овса, тоже можно…
мне, это, стресс срочно снять требуется…
– Ты что, Сева, – ужаснулась Катерина. – Я,
интеллигентная женщина, жена профессора, известного, уважаемого человека и
крупного ученого, буду в аптеке покупать настойку боярышника? Что обо мне люди
подумают?
– Да брось ты! Я знал одну жену академика, которая каждое
утро для этого самого академика огуречный лосьон покупала! А тут – настойка
боярышника, приличный продукт! Можно сказать, экологически чистый! Ты лучше
подумай, что мне Генке сказать! Он послезавтра из своей Венесуэлы прилетает, и
куда ему прикажешь деваться? У него, кроме этой мастерской, никакой жилплощади
нет!
