— Но вы должны хотя бы догадываться, за что оказались здесь!
— Трудно не догадаться, когда вас ежедневно пытают, — усмехнулся Отто, и итальянцы снова свернули шеи в сторону невозмутимого Глоя. — Судя по тому, о чем меня спрашивают, здесь пропал без вести сумасшедший, с женой которого у меня был роман. Им дали приказ добиться от кого-то признаний, и они ткнули пальцем в меня.
— Но почему именно в вас?
— А в кого еще, если у нее больше не было романов после исчезновения мужа? А они, — Отто кивнул на Глоя, — рассчитывают выбить из меня какие-нибудь показания. И я бы уже давно с удовольствием признался во всем, что им нужно, лишь бы меня оставили в покое, но просто не знаю, какую роль мне написали в чужом сценарии.
Пожилой итальянец покачал головой, и молодой услужливо подхватил этот жест. Допрос крутился вокруг итальянских памятников.
Было видно, что у итальянцев нет особого интереса к Отто и они приехали ради галочки. Тем более что Италия была настроена проамерикански и сотрудники ее разведки СИСМИ смотрели на юаровских соколов, как на извергов и людоедов.
Когда Отто увели, пожилой напомнил Глою, что Италия — одна из первых стран Европы, подвергшаяся в семидесятые атакам террористов. И если кто умеет работать с террористами, то именно итальянцы. Потому что имеют ежедневный тренинг в борьбе с мафией.
И что после мюнхенского теракта в Италии создано полицейское спецподразделение NOCS, в состав которого входят Карабинерский отряд по борьбе с терроризмом, боевые пловцы «TESEO TESEI», парашютно-десантный полк «COL MOSCHIN» и спецотряд, отвечающий за безопасность ядерных объектов. И уж если во всех этих структурах на Отто, проживающего в Италии, нет ничего, то юаровской разведке не стоит радоваться тому, что добропорядочный коммерсант оговорит себя в результате пыток. И напоследок, не удержавшись, добавил про портрет Гитлера.
Вслед за немцами допрашивать Отто приехали французы. И началось все то же самое, только французов интересовала его жизнь не во Франции, а в Алжире. И Отто подробно рассказывал на хорошем французском, как дальняя тетка увезла его в Алжир сразу после окончания войны.
Ему было одиннадцать, и Алжир потряс его воображение. Отто словно попал в сказку, где старый город напоминал декорации в театре, люди были одеты не так, как в Германии, еда казалась неожиданной, а отношения непривычными. Там, где старик в Германии сделал бы подростку замечание, в Алжире старик гладил его по голове и рассказывал что-то наподобие притчи.
Конечно, было не безоблачно. Они поселились в лачуге, по его прежним немецким представлениям. Тетка устроилась работать на производство продовольствия для Германии. У тетки, как и у Отто, никого не осталось после войны, а в Алжир ее вытянула подружка детства.
Тетка болела, у нее опухали ноги, и она с трудом справлялась с нагрузкой. Отто ходил в школу для детей эмигрантов и подрабатывал, подтаскивая на базаре фрукты и овощи. Главное, что они были сыты и с неба не сыпались бомбы.
Отто влюбился в море, фантастически синее небо, пустыню, верблюдов, белую колоннаду набережной Касьбы, сказочные фонтаны, резкий спуск к порту, площадь Мучеников, узкие переулки старого города, перевозящих по ним поклажу осликов.
Влюбился в странное, съехавшееся со всего мира население этого перекрестка арабского мира: в смуглых, черных, белых, желтых. В ткущих ковры, делающих бусы, продающих еду, лепящих глиняные горшки, жарящих на углях баранину, ловящих креветок…
Рассказывал и про войну за независимость, которая, к счастью, их не задела. Про то, как умерла тетка, и он остался совсем один, пока не встретил будущую жену, тоже немку, семья которой уехала в Алжир из Германии перед войной.
Но французов интересовало не это. Они все время вежливо подводили вопросы к строительству Францией на алжирской земле полигона для ядерных испытаний, к проведенным в 1960 году атмосферным ядерным испытаниям возле города Регган в провинции Адрар.
Отто прекрасно знал о том, что они взорвали там ядерный заряд в шесть раз больший, чем американцы в Хиросиме, и в три с половиной раза больший, чем в Нагасаки. А потом устроили еще шестнадцать подобных взрывов. И что огромное количество людей до сих пор умирало из-за этого на юго-западе Алжира.
Но он понимал, что в его положении не стоит обсуждать с французами аморальность их ядерных испытаний в колонии. В том числе и те, которые после освобождения Алжира они перенесли во Французскую Полинезию. И произвели больше двух сотен взрывов, уничтоживших все живое на берегу и изуродовавших сотни людей.
И потому, будучи европейцем, он торжествовал вместе с алжирцами, когда была объявлена независимость, а президентом был выбран Ахмед Бен Белла.
Отто тогда работал техническим чертежником. Все инженеры и архитекторы в Алжире были швейцарцами, говорившими по-английски, по-немецки, по-французски и по-итальянски. А большинство местных арабов говорили только по-французски. И когда Бен Белла решил переименовать улицы и написать их названия арабской вязью, местные жители не смогли их прочитать…
Глава двадцать первая
ФОТОГРАФИИ
Через несколько дней после того, как Отто допрашивали французы, его привели в кабинет Глоя, где за столом сидел генерал Бродерик с каменным лицом, а глаза Глоя, стоявшего за его спиной, победно сияли.
— Вы думаете, что если ничего не сказали английской, германской, итальянской и французской разведкам, то ничего не скажете и нам? — усталым голосом спросил Бродерик.
— Я рассказал уже все, что мог, господин полковник, а мне по-прежнему не дают нормально спать, нормально есть и нормально курить, — не менее усталым голосом ответил Отто.
У него было больше оснований для усталости, чем у Бродерика.
— По-настоящему вас еще никто не пытал. Вижу, вы совсем не дорожите своим здоровьем! Посмотрите, на кого вы похожи! И подумайте, сколько протянете? — напомнил Бродерик почти с жалостью.
— Думаю, что протяну не долго, и потому снова требую вызвать консула Германии, — вздохнул Отто.
Он давно не видел свое лицо в зеркале, но понимал, что выглядит так же, как и чувствует себя. Руки и ноги похудели настолько, что болтались в наручниках и кандалах, когда его водили из камеры на допрос и в пыточную.
Бродерик открыл папку и положил перед Отто фотографию его покойной жены:
— Посмотрите, вам знакома эта женщина?
— Нет, не знакома, — ответил Отто ровным голосом, хотя внутри у него все сжалось.
Это фото он делал сам, когда дети были маленькими. Он очень любил это фото, жена смеялась на нем, чуть прищурив глаза, и отводила рукой волосы с виска… Но как оно попало сюда?
Бродерик усмехнулся, убрал фото жены, точно так же положил перед Отто его фотографию в молодости в знакомом костюме, на знакомом фоне и деланно усталым голосом спросил:
