Ресторан сиял. В центре стояли холодные закуски и салаты, хотя после суточной сухомятки народ жаждал супа и пасты. Ольга виновато прошла мимо стола режиссера Бабушкина с наполненной тарелкой.
– Оля, идите к нам! – закричал он. – Простите, что наорал на вас. Художника обидеть легко…
Ольга присела к нему за круглый стол.
– Погорячился. Вам совершенно не обязательно видеть мир таким, каким его вижу я, – добавил Бабушкин, сверкая стеклами очков. – Знакомьтесь, мой продюсер Борис. Точнее, Борисио! Он много лет живет в Италии.
Рядом с лохматым, немного поплывшим Бабушкиным сидел загорелый ухоженный мужчина лет сорока с отличной фигурой, очень длинным носом и пройдошливым взглядом. Ольга почему-то подумала, что если бы он родился женщиной, давно бы сделал себе приличный нос и был бы симпатичнее.
– Борис, – протянул длинноносый руку, – или как вам удобнее. Можно Борисио, можно Борюсик! Игорь сказал, что вы руководите крупным экологическим проектом. Это очень важно, наши люди тоже занимаются экологией.
– Я бы не называла его крупным, – пожала плечами Ольга. – Он скорее стабильный и добропорядочный. Поэтому евросоюзовские чиновники относятся к нему с симпатией.
– Мы обязательно поговорим потом про это. У меня к вам будет выгодное предложение, – подмигнул Борюсик.
– А вы продюсер нового фильма? – спросила Ольга.
– Да. Мы будем с Борюсиком снимать новый фильм. В Риме. Послезавтра едем на переговоры. И смотреть натуру, – ответил Бабушкин.
– Как я вам завидую! Лет десять не была в Риме! – выдохнула Ольга.
– А кстати, почему эти твои калабрийские урки не дали горячего? – спросил Бабушкин.
– Да потому что мы вас ждали пять часов назад! – вспыхнул Борюсик и замахал руками так же, как переводчица Лера. – Сидели тут как идиоты, в окно смотрели, на мобилы тюкали! Итальянцы не разогревают макароны и ризотто. Они просто все выбрасывают. Приезжает человек с фермы и забирает скот кормить.
– Чтоб я жил как этот скот! – ухмыльнулся Бабушкин. – А говорили, что на юге Италии половина безработных.
– Три четвертых. Но это южная безработица. Это совсем другое. Государство все время вкладывает в юг деньги, а потом не может докопаться, куда они делись. Северных так достало кормить южан, что они даже хотели отделяться, – пояснил Борюсик с набитым ртом. – Северные считают южных халявщиками, а южные разводят их, как лохов, и говорят, что северные хуже немцев, не умеют дружить, отдыхать и веселиться… А сами все здоровые бычары на пособии по инвалидности!
– А можно присесть? – подошла с тарелкой Вета.
– Это было бы для нас большой честью! – Борюсик отодвинул стул, но Вета даже не взглянула на него и потянулась к Бабушкину:
– Видела ваш последний фильм! Гениально! Только танцы поставлены плохо. Позовите в следующий раз. Я вам поставлю танцы! За совсем небольшие деньги…
– Спасибо, Веточка. – Бабушкин поцеловал ей руку. – Борюсик, так ведь у нас в России точно так же. Тоже все северные деньги идут на юг и исчезают!
– У нас не так. Здесь жесткач. Возникло политическое движение за независимость севера. Если бы не вперлись миллионы эмигрантов, точно бы разделились. Просто теперь север и юг объединила ненависть к эмигрантам. Что-то вроде национальной идеи.
– Борюсик, ты просто давно не был в России! У нас та же фигня! – хлопнул его по плечу Бабушкин.
– Вета! – подбежала Дина к их столу. – Кричи ура! Твой чемодан нашелся! Его детдомовские дети с собой по ошибке увезли. А потом открыли, увидели там «Хрустальные слезы» и повезли обратно!
– Ура!!! Жизнь налаживается! – Вета вскочила на радостях и опрокинула бокал красного вина на скатерть; вино начало живописными ручейками обтекать тарелки и приборы. – А зачем они, суки, выпускают людей с чужими чемоданами из аэропорта? А если бы им моя Дольче Габбана приглянулась?
– Здесь ничего не крадут у своих. Здесь все под контролем, – многозначительно заверил Борюсик. – Это ж Калабрия, здесь можно номера не запирать!
– Только если что, кровь льется по столу, как это красное вино! – усмехнулся Бабушкин.
Подбежали два официанта и начали поспешно менять скатерть.
– Ольга, завтра вас ждет сюрприз. Борюсик на открытие привезет известного итальянского певца Массимо. Золотой голос. Когда он начинает петь, на дорогах останавливается движение, – пообещал Бабушкин.
– Он будет петь в вашем новом фильме? – обрадовалась Ольга.
– В каком фильме?
– Ну, который вы будете снимать в Риме!
– А, ну да! Конечно, будет петь! – засмеялся Бабушкин. – А Вета будет танцевать…
– В Белом зале сейчас начнется просмотр фильма французского режиссера о Мировом океане! – звонко закричала Лиза, и никто не шелохнулся на эту новость.
Но тут вынесли метровый в диагонали свежий живой пармезан, и все забыли об усталости и бросились копать его ножами.
Когда Ольга зашла на балкон номера, чуть не заплакала от счастья. Внизу было то, что она любила больше всего на свете, – ночное море… и если бы осталась хоть капелька сил, бросилась бы по ступенькам вниз и упала в него.
Но сейчас смогла только сесть в плетеное кресло и набрать эсэмэс: «на моем балконе море до горизонта». И получить в ответ от дочери: «далеко не заплывай», а в ответ от сына: «клево». Муж не ответил, наверное, уже лег спать.
Второй день экологического кинофестиваля «Чистая вода»
Открытие, звездная дорожка, выступление мэра города, концерт, банкет.
Из расписания фестиваля
Завтрак Ольга проспала. Оделась, побежала на пляж. Горы вокруг отеля и жутко голубой цвет моря выглядели обложкой гламурного туристического журнала.
Бросила одежду возле Олеси, лежавшей на топчане только в трусах с рокерскими черепами и в такой же шляпе. Олесю совсем не волновала избыточная красота пейзажа; приподняв шляпу с лица, она произнесла озабоченным тоном, несколько не соответствующим позе:
– Жаль, ты не пьешь, а то б по вискарю! Оль, я в ауте: пляж – говно, мужиков – ноль! Помнишь, как мы в Хорватии на нудистском пляже немцев пугали? А тут – лунный пейзаж! Хоть с медузами трахайся!
Ольга отмахнулась от нее, побежала в море. Увидела далеко впереди яркую шапочку Печориной и отправилась догонять ее. Догнала, перегнала и плыла, пока не выбилась из сил, не устала и не легла на спину медитировать, глядя в бездонное небо.
Море было для нее наркотиком. У Ольги была мистическая связь с водой, она кожей чувствовала степень ее чистоты и мысленно благодарила итальянцев за это. Когда вода насытила и обновила каждую клетку тела и начала мягко выталкивать, Ольга вышла на берег.
Валяться на пляже она не любила. Да и компания отдыхала в совершенно противоположной ей интонации. Кроме того, не терпелось осмотреть окрестности. Отель автономно стоял на горе и в таком виде мог быть перенесенным в любую жаркую страну, а хотелось вкуса ежедневной южной Италии.
