Папаша спросил, откуда мы. Сообщил, что его брат учился в Москве. Я достала календарь группы «Инки» и, не изнуряя себя английским, жестами показала, что у меня тоже два сына, что один играет на барабане, а второй – на гитаре, и именно ему я ищу ситар.
Папаша рассмотрел календарь, дежурным образом удивился, что у такой мамы такие взрослые сыновья – за двадцать девять лет я научилась понимать эту фразу на всех языках, – и спросил, замужем ли я. С точки зрения российской я была скорее замужем, чем нет. С точки зрения индийской я была скорее «нет», чем «замужем».
Плохо соображая, сколько рупий в рубле или долларе, я понимала, что ситар обойдется недешево, и подумала, что фраза «замужем за индийцем» все-таки принесет меньшую скидку, чем «не замужем». И соорудила руками неопределенно-кокетливо-отрицательный жест. Папаша задумался и сказал:
– Ты очень красивая.
Во время пути в Тадж Махал я не только получила тепловой удар, но и сильно обгорела, из-за этого бледность и круги под глазами не читались в интимно сумеречном магазине. «Ура, – подумала я, – скидка на мази!»
И обернулась к красавцу. Глаза у него мгновенно выключились из энергетического обмена со мной и, как экран перегружаемого компьютера, загрузились совершенно другой программой – больше он меня не видел в принципе.
– А что тебя удивляет? В индийской семье жесткая вертикаль власти: если папа пококетничал с женщиной, значит, сыну здесь нет места, – объяснил мне потом Шумит.
– А если мама пококетничает с собеседником дочки? – спросила я.
– Наши женщины не кокетничают. Этого нет в культуре. Да и как мать могла бы позволить себе это в присутствии дочери?!
Папаша понял, что сделка серьезней, чем ему показалось сразу, интимно рассказал, что у него болит зуб и он собирается с ним распрощаться. Потом пообещал огромную скидку и кивнул красавцу сыну направо.
Тот согласно опустил глаза и пригласил идти за ним. Мы полезли по акробатической лестнице наверх. В помещеньице метров в пять без окон горел свет, висели зеркала и были сложены ситары.
Красавец сел на пол, начал их по очереди настраивать и показывать Игорю. Мы с Мариной сначала стояли и задыхались, потом сидели на ступеньках и задыхались, потом попросили включить вентилятор. В течение часа, а то и двух – нам с Мариной это показалось вечностью – парень настраивал и демонстрировал настоящие ситары и рассказывал.
Игорь завороженно переводил его нам через плечо, но было видно, что мы сильно мешаем им заниматься обожаемым делом: "...Изготовление ситара не только священное, но и очень индивидуализированное ремесло. Каждый мастер имеет свою собственную интерпретацию и технологию ситара. Индия – страна многоязыковая, и если в соседних деревнях по-разному называют манго, то понятно, что части ситара называют уж совсем по-разному. Ситарное ремесло передается из поколения в поколение и всегда будет только рукотворным; поскольку, делая ситар, мастер рассказывает через него с помощью дерева, тыквы, клея, лака, красок, кости, перламутра, струн и застежек свою жизненную историю. Электрические инструменты при изготовлении оскверняют ситар. Клей может быть только растительного происхождения, и у каждого мастера он свой. Лак тоже делается по своим секретам. Для креплений используются маленькие гвоздики из обточенных щепок бамбука. В самой тыкве – нижней части ситара – их множество. Шея ситара состоит из шести частей. На ней есть три передних пластины и два моста из костей верблюда. Использование слоновой кости запрещено, но великие мастера, обходя закон, используют ее, хотя пишут, что верблюжья. Музыкант слышит разницу. На одном из мостов вырезаются отверстия, через которые текут струны. Деревянный капюшон, который соединяет шею с тыквой, делают из одного куска дерева. Тыква составляет большую часть резонатора. Есть два способа установки тыквы на ситар. Но лучше покупать с классической установкой. Лицевая панель – самая важная деревянная часть ситара. Она сделана из одного куска дерева, «зерна» древесины должны идти на ней в определенном направлении. А древесина должна быть свободной от дефектов – любой дефект дерева будет кричать в ситаре. Декоративные листья на тыкве сделаны из древесины. Они чисто декоративны, не участвуют в звучании, но выдают мастера. То, что означает колки, на которые прикрепляются струны, переводится как «жасмин, который держит струну». Он тоже из костей верблюда-слона... Крепление хвоста – часть древесины, которая приделана к основанию тыквы. Камертоны для настройки бывают разных типов, лучший – в форме лотоса. Он означает принадлежность к самым изысканным ситарам. Главный мост составлен из древесины и костяной пластины. Часто она из рога молодой антилопы. Сочувствующие, вторые струны также имеют свой мост. Он меньше главного. Из металлического прута согнут провод-раздражитель для ситара. Способы сушки для дерева и тыкв практически засекречены...»
О каждом ситаре – от пятисотдолларового до столетнего ситара за пять тысяч евро – у парня была история. Как всегда в Индии, он совсем не был убежден, что мы купим ситар у него, но коммуникация с инструментами и рассказ доставляли ему такое наслаждение, что у него стало совсем другое лицо, чем лицо, с которым он демонстрировал сувенирные инструменты наверху.
Какие зазывные позы я ни принимала, сидя на ступеньке, он больше не видел меня в упор в качестве объекта противоположного пола. Да, собственно, они с Игорем уже не видели нас обеих.
Остановились на уникальном инструменте, сделанном восьмидесятилетним знаменитым мастером, который делал ситар Рави Шанкару. Красавец сказал, что в основном в Индии продаются подделки под этого мастера, но он готов дать сертификат. Мы переглянулись.
Местные продавцы часто врали, но поверить, что человек такой красоты и такого религиозного отношения к инструментам врет, я не могла. Игорь был другого мнения, на него мужская красота продавцов не имела ни малейшего воздействия.
Он предложил нам посидеть в магазине, а сам отправился по магазинам-конкурентам. Мы с Мариной вернулись в общество зеленоглазого отца, начавшего развлекать нас светской беседой и снова предлагать воду, кофе и т.д.
За час мы успели рассказать общительному сикху всю свою жизнь и выслушать всю его. Игоря не было. Заходили посетители, трогали барабаны, теребили гитары, дули в дудки. Игоря не было. Мы выпили воды и между собой обсудили семью владельцев магазина. Игоря не было. Марине на мобильный пять раз позвонили дети. Игоря не было. Марина пять раз позвонила Игорю.
Он появился, выглядя как человек, пробежавший стометровку и очень этим довольный, со словами: «Парень сказал правду. У него подлинный инструмент. В других магазинах подделки под этого мастера, и все посылали сюда».
У меня отлегло от сердца, потому что если бы красавец соврал, я бы разочаровалась во всей Индии сразу. Человеку с лицом со старинной восточной миниатюры, продолжающему традицию сикхского образа жизни, незачем врать. Он не за этим пришел в мир.
Тут начался торг, и мы даже не заметили, как зеленоглазый папаша, держащийся за щеку и обещавший большую скидку, исчез. Игорь и продавцы-сыновья спорили о цене и жестикулировали. Мы с Мариной не участвовали в этом побоище, а только любовались, как элегантно и выразительно сикхи двигают кистями рук.
