Фатехпур-Сикри был возведен руками двадцати тысяч рабов и пленников в рекордные сроки. Он спланирован не как набор отдельных функциональных зданий и улиц, а как совершеннейший единый ансамбль – идеальный город идеального императора. За пятнадцать лет не успели стесать камни площадей, закоптить стены и залатать крыши. Город выглядит как странный величественный «новодел» шестнадцатого века.
В «Книге джунглей» есть глава о похождениях Маугли в брошенном городе. Придя в Индию и наткнувшись на Фатехпур-Сикри, британцы были поражены его красотой. Прекрасные дворцы и храмы, украшенные каменной резьбой и инкрустированные самоцветами, утопали в лианах и сорняках. В иссохших прудах и фонтанах на солнце грелись змеи и ящерицы. В галереях галдели стаи птиц. По парадным площадям бродили тигры, леопарды и пантеры. Изысканные чердаки заселяли дикие пчелы.
Британцы поначалу даже устраивали на улицах бывшей столицы настоящие охоты на диких зверей. А потом устроили охоту на драгоценные камни из стен памятников, которая стала одним из любимых занятий колонизаторов, считавших себя просвещенными. До них все в городе было цело – местное население не приближалось около трех веков, боясь проклятия.
Фатехпур-Сикри – странный город, он похож на декорации к фильму или спектаклю. В Помпеях ты ходишь по острому кладбищенскому горю. В восхитительных стенах Фатехпур-Сикри ощущаешь себя как в детском сказочном аттракционе.
Ворота брошенного города обиты лошадиными подковами: если у человека заболевала лошадь, он приходил молиться в мечеть. Если лошадь после этого выздоравливала, хозяин прибивал подкову концами вверх, если же умирала, то вниз... Но сегодня тысячи паломников ходят сюда молиться не о здоровье лошадей, а о рождении сыновей.
Конечно, когда мы вошли в открытые площади мертвого города, никаких паломников, кроме нас, не было. Водители остались возле охранника в хлипкой пристройке, а мы двинулись на городскую площадь, окруженную галереями. Большая луна позволяла немного видеть; фонарей и электричества Акбар не оставил.
Психика пары русских литераторов не выдержала эмоциональной, информационной, температурной и алкогольной нагрузки и внезапно увела их в темноту мертвого города в поисках туристических красот.
Степень безопасности подобной прогулки внушала сомнения. Ранжана, на которой уже не было лица от усталости, поскольку, готовя конференцию, она не высыпалась месяц, вместе с профессором Кумаром бросилась на их поиски.
Остальные сели поближе к выходу из мертвого города на теплые камни городской площади в мистической тишине. Светила луна. Неожиданно появилась невероятно тощая, невероятно громко скулящая собака, прижимающая к телу заднюю ногу. Собак в Индии не держат за уважаемых животных, и совершенно непонятно, как они выживают в этом нищем вегетарианском царстве.
Собак здесь не оценили даже после того, как Царь Богов Индра приказал царю-праведнику Юдиштире подняться на небеса. А Юдиштира отказался сделать это без собаки, пережившей с ним ужас странствования через великую пустыню, и ответил Индре: «Грех оставления беспомощного, который ищет защиты у тебя, равносилен греху убийства дважды рожденного, греху ограбления Брахмана. Я не пойду на небо один». И тогда Индра отправил их вместе.
Так вот, появившаяся в темноте городской площади собака вопила ровно на той же ноте, что и профессиональный местный нищий, и с тем же неистовым выражением заглядывала в глаза, почуяв во мне старую собачницу. Я с сомнением вспомнила о бутерброде с вареньем, путешествующем со мной из Дели: какая собака будет есть такую дрянь? Но все-таки принесла его из машины.
Собака, урча, сожрала бутерброд, который не только выключил ее визг, как радио из розетки, но и разогнул прижатую ногу и уверенно поставил ее на место. Мы восхитились единством технологий попрошайничества людей и собак в Индии. Лично я никогда не видела ни одной российской собаки, способной для жалобного вида совершать интеллектуальную операцию прижимания задней ноги и ковыляния на трех. Собака сыто рухнула на камни возле нас и уснула.
Воссоединившись через час и высказав друг другу все на русском нелитературном среди камней исторической святыни, группа русских литераторов двинулась в Джайпур. Было обидно толком не посмотреть Фатехпур-Сикри из-за эгоизма коллег, но, видимо, карма такая...
И было ужасно неудобно перед Ранжаной и профессором Кумаром. По сравнению с нами индийцы нашего слоя общества сверхвоспитанные, сверхтерпимые и сверхтактичные люди. А увы, далеко не всем членам делегации русских литераторов в детстве были привиты минимальные хорошие манеры, и остальная часть все время испытывала за них чувство вины перед принимающей стороной.
– У нас в языке есть «ты», есть «вы» и есть средний вариант для общения с равным по статусу, – говорит Шумит. – Я до сих пор вздрагиваю, когда мои дочери называют свою бабушку и прабабушку на ты. В Индии это считалось бы оскорблением...
Из-за темноты дорога почти не имела этнографических признаков. Только иногда из мрака выплывали деревни каменщиков с выставленными на продажу товарами вплоть до склепов и мини-мавзолеев. По дороге из Агры в Джайпур находились известные деревни проституток, но их труженицы тоже спали. Впечатление, что в Индии все, даже это, делается днем. А ночь – время водителей грузовиков.
Индия – лицемерная страна. Она презентует себя как очень консервативное и асексуальное общество, но вместе с тем лидером продаж в Нью-Дели недавно оказалась книга Налини Джамилы «Автобиография секс-работницы».
Это мемуары пятидесятилетней жительницы штата Керала Налини Джамилы, овдовевшей в 23 года и пошедшей в секс-индустрию, чтобы прокормить детей. Налини дважды после смерти мужа неудачно выходила замуж и снова возвращалась на панель. Четвертый брак оказался успешным. С высоты возраста и наконец установившегося благополучия она пишет о двойном стандарте индийской сексуальности, начиная с того, что первым ее ночным клиентом был полицейский, избивший ее днем за проституцию.
А ведь за несколько сотен лет до нашей эры величайший ученый и политтехнолог древней Индии, министр при императоре Чандрагупта Чанакья написал книгу «Артхашастре». В этом древнейшем труде по экономике и государственному управлению он утверждает, что публичный дом – место, где общество может выпустить пар, и разделил профессионально обученных проституток на три категории по уровню мастерства.
Первая категория должна была оплачиваться как царь, вторая – как министр, третья – как судья. Чанакья считал, что в государстве необходим пост Контролера досугов, в чью обязанность входит защита прав проституток.
Сегодня в деревнях проституток проживают обычные семьи, но все члены этих семей, включая детей, заняты в секс-индустрии. Там считается, что это почетная профессия в рамках многовековой традиции. Индия полуграмотна, и вступать в дискуссию о правах детей в таких деревнях не с кем. Секс-индустрия приносит около миллиарда долларов дохода в год, и, как бы ни возмущались правозащитники, деревенская часть людского океана просто не понимает их.
По официальным данным, профессионалов обоего пола в индийской проституции около десяти миллионов, одна треть из них – дети. Существуют традиционные маршруты тайной транспортировки этих детей, продаваемых из бедных семей в богатые города. Уголовная ответственность за это ужесточается вплоть до смертной казни, но это никого не пугает.
