– Ладно, тогда я за тобой заеду через часик, а то прилетел, есть хочется, а одному в лом.
– Так ведь можно и с голоду помереть… – намекнула Елена.
– Вот тебе и звоню, чтобы в живых остаться. Как говорила Раневская: «Есть в одиночку так же противоестественно, как срать вдвоем…»
– Ладно. А где?
– Я человек старомодный, мне по душе «Англетер». Там мы с мальчишками часто собираемся…
– Договорились. – Она подумала, что в гости к американке, наверное, лучше взять Геру, а не капризничающего Никиту.
Заехал на «Волге» с водителем. Из-под пальто сияли белая рубашка и умопомрачительный галстук. Физиономия была свежезагорелой.
– Откуда? – спросила Елена, садясь в машину.
– В Неаполе кой-чего разруливал. Не поверишь, но в смысле преступности наши курортные города просто институт благородных девиц. Там братва на мотоциклах ездит – сумки срезает, – пожаловался он. – В приличном ресторане мне втюхали вместо блока сигарет пенопласт. Доставал, открывал, смотрел… В гостинице развернул – пенопласт! Там каждый второй Дэвид Копперфилд…
– Сразу хочется туда в творческую командировку, – вздохнула Елена.
– У нас в «Англетере» насиженное гнездо. Это, кстати, бывшая лубянковская столовка.
– В большом вкусе и хорошей традиции вам не откажешь… – усмехнулась Елена.
Правда, зал ресторана ей понравился, такой зашкаливающе помпезный модернизм. Сразу захотелось гнусавого певца на эстраде и даму в боа, переворачивающую ему ноты.
Принесли заказ.
– Соскучилась? – с хамской интонацией, за которой читалась неуверенность, спросил Гера.
– Да не то слово! – с еще более хамской ответила Елена. – Ночей не спала… все глаза проплакала… видишь, стали ровно в два раза меньше.
– Не в два. В четыре!
– Тебе видней…
– Лен, сколько тебе денег нужно для счастья?
– А как это коррелирует?
– Прямо пропорционально!
– Фигня. Не видела пока еще ни одного ультрасчастливого богатого. Знаешь, в чем сходство нового русского и картофеля?
– Ну?
– Или весной посадят, или осенью уберут!
– Далеко не всех… – поморщился Гера.
– Да, но далеко все этого ждут! Я когда с ними интервью делаю, в таком поле сижу… вокруг них тревожность как в реанимации!
– Ладно тебе! Будто я с ними не пью.
– Алкоголь снимает тревожность, а со мной они трезвые. Да еще думать приходится, отвечать на подлые вопросы… Только пот утирают. Им двух носовых платков на одно интервью не хватает, честное слово! – вспомнила Елена.
– Лен, у меня к тебе дельце маленькое, – с неопределенной интонацией сказал Гера.
– Да что ты? – удивилась она. – А я думала, ты ко мне исключительно по половухе.
– Все впереди. Понимаешь, одному моему приятелю надо сделать газетный слив. А то его обидели нехорошие люди… Деньги чисто тебе. А там уж сама решай: интервью или проблемная статья.
– Это не ко мне, – жестко откликнулась Елена, – найди себе мальчика или девочку, которые не понимают, что такое хорошо и что такое плохо. Пусть радуются.
– Стандартную дорогу знаем. Я ведь другой вариант объясняю. Зачем бабки кому-тo отдавать? Ты джинсуешь, тебе в карман все и ссыпаем.
– У меня другая профессия.
– Лен, ты хочешь прожить всю жизнь пассажиром метро?
– Не вижу в этом, в отличие от джинсы, ничего позорного.
– И ты хочешь мне сказать, что ты за жизнь ни одного слова клюквы не написала? Ты б тогда с голодухи по миру пошла…
– Кто тебе такую глупость про голодуху сказал? Знаю сотни приличных журналистов, хотя, конечно, они в основном пассажиры метро. А мне, с тех пор как Лидка выросла, даже на такси хватает…
– Ладно, замяли. Умри, но не дай поцелуя без любви! Назло кондуктору – пойду пешком!
– Гер, если у тебя все, то я пойду, – оборвала она.
– Лен, ну ты совсем дура, что ли? Наверное, думаешь, что у меня, кроме тебя, в газетах никого? Да я по вертушке могу любому главному позвонить – я же хотел тебе дать заработать! – искренне взорвался он.
– Ухажера в жанре «давай вместе своруем» у меня еще не было, – нахмурилась Елена.
– По полной программе рехнулась? Моего денежного интереса там нет.
– Значит, ты пытался расплатиться с женщиной служебным положением? – настаивала она, вспомнив, как Патронов предлагал работать за немереные деньги. – Социалистическая отрыжка!
– И что? Лучше, когда новые русские покупают автомобили?
– Да одинаково! Неужели не понятно, что если я с тобой оказалась в постели, то только потому, что ты мне нравишься…
– Хочется верить. Тогда ты не типичный экземпляр для этого овощного сезона. Да и потом, как говорится: награждают не «за», а «для»…
– Чтоб чувствовала себя обязанной?
– Ну, в каком-то смысле…
– Гер, ты осознаешь свою мужскую привлекательность? – Ей стало жутко жалко его.
– Ну… – Он совсем растерялся.
– Тогда объясни мне, зачем ты хочешь за нее доплатить?
– А я не всем доплачиваю. Просто когда вижу, что мне что-то позарез, не хочу рисковать.
– А я тебе позарез?
– Да хожу, ищу… Все не нравится. А ты во мне что-то будишь… я с тобой меняюсь.
– В какую сторону?
– А хрен его знает… Ладно, поехали ко мне.
Елена вспомнила его инфернальную квартирку, стало не по себе. Она еще могла своим биополем растопить Герину несчастность, но на квартиру этого отопления не хватало.
– На этот раз ко мне.
– Так у тебя дочка…
– Дочка заходит раз в тысячу лет, – вздохнула Елена. – Едем.
Она все раздумывала, звать его на завтра или не звать в гости к Джейн. И все не могла принять решения. Вроде всем подходил на выход, а что-то внутри шептало: «Не надо…»
Подъехали к дому, он спросил на ухо:
– Водилу отпускать?
– Зачем? – безапелляционно ответила она.
Вышли во двор, Гера поморщился:
– Домик пролетарский, а от денег отказываешься.
– Потому и пролетарский, что отказываюсь… – усмехнулась Елена. – Другие-то журналисты не брезгуют…
– Знаю, за это ректора нашего журфака надо подвесить за яйца. Только они у него не выдержат, он же с 1812 года ректор…
Ключ в дверях не поворачивался. Елена замерла. Последнее время Лида сто раз звонила перед тем, как появлялась. Елена виновато хлопнула глазами и нажала на звонок.
