– Но ведь Караванов рубит сук, на котором сидит. У него практически нет близких людей, – обиженно напомнила Елена.
– Никто не посягает на то, чтобы вы перестали быть близкими. Агрессивность – это компенсация страха. Устранения требует не агрессивность, а потребность в ней. Дайте ему спокойно пройти этот этап…
– Хорошо. А мне как пройти все этапы? Караванов – ребенок, Никита – вовсе младенец, – вздохнула Елена.
– Вы хотели плейбоя? Такие мужчины практически не вырастают. Плейбой – это диагноз, и он требует ежедневного подтверждения у своего носителя, – покачала головой Карцева. – Хорошо, что вы трезво его оцениваете.
– Протрезвеешь, когда тебе десять раз в день скажут о тяжести измены. Как говорил мой первый муж Толик, если сердце не ответит, надо в печень постучаться…
– Ваш брак посыпался не потому, что появился кто-то третий. А потому что у обоих появилось ощущение, что за поворотом ждет более яркое счастье, более полная эмоциональная востребованность. Что, почти не затрачивая усилий, можно опять стать легким и молодым…
– Не я потребовала встречи с психологом!
– Не вы. Но в вас сразу стали бороться две равновеликие силы: одна – дать Караванову вырасти во взрослого. Другая – сохранить брак и ради этого пожертвовать индивидуальностью обоих. Вы дали зеленый свет первой. И за это судьба отблагодарит вас.
– Чем? Тем, что с Каравановым теперь развод и тумбочка промеж кроватей… Или тем, что мужик, в которого я влюбилась, еще малохольней Караванова?
– Тем, что с той секунды, как вы с бывшим мужем стали друг другу понятны, вы перестали быть матерью и сыном. Но ваша потребность в маленьком опекаемом ребенке осталась. И вы материализовали себе нового «сынка», чтоб доказать Караванову, что есть хорошие мальчики, которые слушаются старших… Это называется: «Посмотри, а у соседа Васи одни пятерки и в комнате порядок».
– И что же теперь делать с Никитой?
– Есть эту кашу до дна. Тем более что отношения с ним увеличивают ваш психологический ресурс. Как только внутри вас что-то наладится, Никита немедленно изменится на другого героя.
– И сколько же еще мучиться? – засмеялась Елена.
– Почему же мучиться? – удивилась Карцева. – Есть такой спич: психотик скажет: «2 + 2 = 5», невротик возразит ему: «2 + 2 = 4, но это невыносимо!» Человек, лишенный ценностей, скажет: «2 + 2 = 4, ну и что?», а здоровый человек воскликнет: «2 + 2 = 4, как интересно!»
– А если я так и не встречу нормального?
– Встретите, как только изменитесь. Суженого на коне не объедешь…
Елена выпорхнула от Карцевой окрыленная. Долго шла пешком и мурлыкала песенку. Подумала, что неплохо бы прогуляться с Каравановым и пересказать ему визит к Карцевой. Набрала его мобильный.
– Ты где?
– В ресторане…
– В каком смысле? – удивилась она.
– В обычном, – иронично ответил он.
– Ну тогда не буду тебе мешать…
– А ты мне не мешаешь. Я – один…
– И что ты делаешь там один? Хочешь, я приеду?
– Не хочу. Сижу, пью водку, думаю…
– Поняла. Ну, тогда удачи. – Елена была потрясена.
Караванов ненавидел рестораны и ходил в них из-под палки. И вот вдруг начал учиться самостоятельно ходить в ресторан. И сидеть там думать.
– Взрослеет, – улыбнулась Елена.
И пошла пешком издалека, чтобы иметь возможность подумать и расставить все по местам.
И, пока шла, немного расставила. Внутренне отодвинула трогательного Караванова; и представила отношения с Никитой как «немое кино». В конце концов, все, что исходило от него, кроме слов, было безупречно. Разве что цветы… С цветами была беда. Он так и не научился их покупать.
…На следующий день Караванов позвонил ей на работу:
– Кажется, договор на квартиру подписываю на полгода.
– Поздравляю. И что там? – спросила она ровным голосом, а в носу защекотало и в груди что-то сжалось.
– Однокомнатная, вполне приличная. Вчера сидел в ресторане, думал. Принял решение. 5 минут ходьбы от метро. Вся дорога от дома до работы сорок минут. – Голос у него тоже был чуть не плачущий.
– Здорово. А уютно? Мебель и остальное?
– Все необходимое есть, даже стиральная машина… И выделенная линия для Интернета…
– Классно, а на сколько договор? – спросила она, чтоб что-нибудь спросить.
– Я же сказал, на полгода.
– Ну все гениально. Извини, мне пора на встречу… – Она отключила телефон, зашла в туалет и разревелась.
Потом умылась холодной водой, накрасилась и спросила себя в зеркало:
– Что ты ревешь? Ты же мечтать не могла, что избавишься от него? Он же тебя достал? Ну о чем ты ревешь? Кому ты ревешь?
Потом посмотрела на себя и ответила:
– Жалко…
И опять заревела, так и не поняв, чего и кого именно жалко. Захотелось немедленно прижаться к Никите и получить от него логичную в этой ситуации пайку нежности и утешения.
Включила компьютер и обнаружила его на экране.
Белокурая. Привет. Только сегодня выбросила подаренную тобой розу, превратившуюся в гербарий. С изумлением заметила, что ни в одном романе мне не дарили так мало цветов…
Никита. Я дарил цветок, который должен был быть прощальным…
Белокурая. Погребальным?
Никита. Чувствую, настроение у тебя не очень… Чего кусаешься?
Белокурая. Очень хреново. Самое смешное, что связано это с тем, что Караванов подписал договор на снятие квартиры.
Никита. Так возвращай его немедленно! Ну хочешь, хочешь я сам с ним поговорю, скажу, что ты дура и любишь только его…
Белокурая. Поговорить-то можно, только и то, и другое будет неправдой. Я не люблю его как мужа, а все равно муторно…
Никита. Может, ты сама себя не слышишь?
Белокурая. А почему ты не предлагаешь встретиться?
Никита. Из меня нулевой утешальщик. К тому же я не за рулем. Была презентация, выпил…
Белокурая. Это повод, чтобы бросить меня в плохом настроении?
Никита. Если будешь кусаться… постараюсь держаться на безопасном расстоянии…
Белокурая. Я еще даже не начала кусаться, только встала в подобающую позу.
Никита. Все! Пока…
И он отключился. Глаза у Елены вылезли на лоб, она мгновенно забыла об исходе Караванова и бодрящем статусе разведенной женщины, она просто задохнулась: «Что????!!!! Мальчик не понимает, что он почти уволен!»
Налила чашку кофе, подошла к компьютеру. Никита включился.
Никита. Ленка, милая, прости, я был не в себе…
