Белокурая. Признак вненациональный… И зависит от качества выбранной ими власти.
Никита. Меня когда закидывает в ее эшелоны, потом долго душу отмыть не могу…
Белокурая. Там совершенно разные люди. Как и везде.
Никита. Ой, давай не будем… я же не из детского сада…
Белокурая. Извини. Забыла, что с мужиками полезней прикидываться не выше учительницы литературы…
Никита. Тебе с твоей высоты лучше видно, кем прикидываться…
Белокурая. Хватит глупости говорить.
Никита. Я, между прочим, в партию вступал в Афгане, по искренней вере… А учительница ты или министр, мне по барабану. Для меня даже королева – прежде всего женщина… и мне важно, что у нее внутри… а снаружи интересует, пожалуй, только фигура и парфюм…
«Совсем ребенок!» – улыбнулась Елена.
Белокурая. Так и для меня шеф, даже самой крутой авиационной компании, только мужчина. И по тому же списку проходит: фигура, парфюм. Даже хрен с его мозгами, если будет молчать.
Никита. Фигура в списке первая? Хочешь эротическую фотку пришлю?
Белокурая. Свою?
Никита. Естественно.
Белокурая. Давай. Будет о чем подумать, засыпая в одиночестве.
«Удивительно все-таки устроены мозги у мужиков! – подумала Елена. – А вдруг я его сотрудница или работаю на конкурента! Нет, ну ей-богу, дети! Наверное, пошутил!»
Никита. Лови…
Елена открыла фото. На простыне спиной к зрителю лежало роскошное мужское тело, отполированное массажем и загаром.
Никита. Ну как?
Белокурая. Круто! Меня уже, правда, трудно удивить. Мой первый собеседник по «аське» начал с сантиметров органа, который у него самый важный.
Никита. Кстати, ты в курсе, что у тебя вирусы на компе?
Белокурая. Нет. А у меня не может из-за этого все пропасть на жестком диске?
Никита. Конечно! Ставь чай, я сейчас приеду, окажу скорую антивирусную помощь…
Елена вздрогнула и поняла, что рано. Решила соврать.
Белокурая. И как это пояснить хоть и бывшему, но еще спящему в моей постели мужу?
Никита. Да я шучу, а ты уже испугалась…
Белокурая. А ты но ночам так легко сматываешься из дому?
Никита. Вижу, фотка произвела на тебя нужное впечатление.
Белокурая. Еще бы. Не хочешь ее продать на обложку гейского журнала?
Никита. Почему гейского?
Белокурая. Потому что женщины обычно начинают изучать мужчину спереди.
Никита. Ладно тебе. Я давно так уже не выгляжу… когда-то был идеальной машиной для войны, а сейчас малость заплыл жиром, некогда ходить в спортзал…
Белокурая. Договариваемся на завтра, чтобы иллюзии рухнули?
Никита. Вот тебе все телефоны. Позвони, как захочется. Я тебя быстро разочарую… много времени это не займет.
Белокурая. Кто ж тебя так закомплексовал?
Никита. Жизнь. Еще на всякий случай запиши домашний.
Белокурая. Зачем домашний?
Никита. А что… у меня деловая встреча с тобой… или ты утверждаешь обратное?
Белокурая. На всякий случай пиши мои телефоны…
…Часов в девять ее разбудил телефонный звонок, и мягкий мужской голос сказал:
– С добрым утром!
– С добрым! – сказала она сонно. – Я вас слушаю.
– Это Никита. Извини, что разбудил… – смущенно сказал голос.
– Привет! – нежно откликнулась Елена. – Что за бармалейская привычка звонить в такое время?
– Я уже час в офисе сижу. Хотел тебя услышать. Спи дальше, потом созвонимся… – и он положил трубку.
Это напоминало какую-то юношескую игру. После звонка не хотелось спать, а хотелось петь…
«Надо попросить его, чтобы будил меня каждое утро!» – подумала Елена.
Долго возилась с нарядом. Трижды переодевалась. Надела строгий костюм, как для очень деловой встречи. Стрелой помчалась на работу, включила компьютер.
Никита был в онлайне.
Никита. У тебя совершенно обволакивающий голос… Ты меня этим врасплох застала…
Белокурая. А ты рассчитывал, что голос у меня как у Бабы-яги?
Никита. И сразу давай договоримся… я не терплю лжи и лицемерия…
Белокурая. Что означает эта фраза? Что весь остальной мир от них тащится?
Никита. И если «игра кошки с мышкой» – это твое хобби… поверь, я не совсем стандартный вариант… психика поцарапана ранениями и контузиями.
Белокурая. В кошки-мышки играют бездельницы.
Никита. Я по жизни очень открыт… и ударить в самое нутро не составит большой проблемы…
Белокурая. Куда-то тебя не туда понесло…
Никита. Все это я говорю лишь потому, что ты мне за эти дни стала не безразличной…
«Какой странный парень! – усмехнулась она. – Неужели люди вот так научились влюбляться прямо с компьютерного монитора? Нет предела техническому совершенствованию…»
На работе стоял ор, газета наехала на нефтяную компанию, а потом проиграла суд. Искали конкретного виноватого. Виноватого не было. Хотели лишить премии завотделом, по которому прошла статья, но он пригрозил уволиться. Так что все ходили дежурно надутые и ждали ухода главного, чтобы снять напряжение в редакционном баре.
Елена дописывала вчерашнюю статью про ценности «новых русских». Решила звонить Никите после того, как сдаст ее, а то совсем уже с этим разводом распустилась… Дописала, позвонила, назначила встречу в «Донне Кларе». Она не любила модную «Донну Клару», но там были два столика совсем у окон, за которыми можно было сесть рядышком, а не напротив друг друга.
Посудачила с Олечкой, как лучше накраситься под этот костюм. На всякий случай воспользовалась ее косметикой и даже выпросила редакционную машину до «Донны Клары».
Никита оказался высоким блондинистым плейбоем с совершенно детскими голубыми глазами. Он стоял у входа с розой в руках и смущенной улыбкой.
«Хорош, – подумала Елена. – Но действительно, видимо, фотку делал давно…»
Тело с фотки должно было двигаться с такой мышечно-звериной пластикой, от которой женщины обычно цепенеют. А Никита шел, поворачивался и целовал руку, словно героя фотографии сильно смягчили.
Елена была еще неопытна в компьютерном флирте, ей и в голову не пришло, что это могла быть вовсе не его фотка. Она еще не подозревала о том, чего только не прибавляют и не убавляют себе мужчины в виртуальном кокетстве. Тем более что Никита был ровно ее «поэтический размер», и, встретившись, они мгновенно засияли навстречу друг другу.
О чем говорили? Да о какой-то ерунде. О том, что будут заказывать, чем интересуются его сын и дочь, что на работе, кто какие книги любил в юности… Сидели спиной к окну и так близко друг к другу, что почти не соображали, о чем идет речь, и практически не чувствовали вкуса еды. Было непонятно, как выйти из этого состояния, хотя и совершенно очевидно, куда из него можно выйти…
