– Хочешь сказать, работа работой, но что-то он делает и для
своего удовольствия? Измываться над беспомощными бабами... вот ублюдок.
– Не могу с тобой не согласиться.
– Сынок перенял папины привычки. Но наш маньяк не закатывает
трупы в цемент, он питает слабость к блондинкам и шлет тебе послания. – Я
кивнула. – В любом случае интерес к тебе психопата, который убивает
женщин, мне не нравится. Теперь придется и на него время потратить.
Мы уже давно покинули двор, Алексей притормозил неподалеку
от Соборной площади, достал с заднего сиденья папку и бросил мне на колени.
– Здесь вкратце то, что успели нарыть менты по этому
маньяку.
– Где ты взял бумаги? – нахмурилась я.
– Что, так трудно догадаться? Не бойся, фотографий там нет.
Я открыла папку. Все сведения уместились на пяти листах
формата А4. Первая девушка исчезла четырнадцатого марта, через несколько дней
ее тело обнаружили. Свидетель видел девушку примерно в одиннадцать вечера.
Свидетель – ее бывшая соседка, проезжала мимо в автобусе. Девушка стояла в
компании молодого человека, на нем была спортивная куртка с капюшоном. Из-за
капюшона, который он надвинул на глаза, лица парня женщина не смогла
разглядеть. По ее мнению, разговаривали они как старые знакомые, девушка
улыбалась и совершенно точно не испытывала страха или беспокойства. От
остановки, где ее видели в последний раз, до места, где обнаружили труп, было
несколько сот метров. Парня искали, опросили всех знакомых жертвы, но
безрезультатно. Девушка из неблагополучной семьи, школу бросила, нигде не
работала, в связях была неразборчива. Вполне могла познакомиться с парнем на
той автобусной остановке и отправиться к нему.
Вторая девушка погибла незадолго до моего приезда. Жила она
вдвоем с матерью, характеризовали ее как серьезную, скромную девицу, такая вряд
ли пойдет с парнем на пустырь выпить пива. Ее подруга рассказала, что за
несколько дней до гибели она познакомилась с молодым человеком по имени Алекс.
В этом месте я взглянула на Алексея, а он кивнул. Теперь поведение Константина
Ивановича стало мне куда понятней.
Подруга убитой этого парня никогда не видела. Судя по
рассказам, он музыкант, ему лет двадцать пять, высокий, симпатичный. На голове
жертвы обнаружили след от удара тупым предметом. Ее, скорее всего, сначала
оглушили, а потом перетащили на пустырь, где в вагончике, брошенном за
ненадобностью много лет назад, ее и нашли.
Третья жертва, девушка девятнадцати лет, убита в минувший
вторник. Картина преступления полностью совпадает с предыдущими. Рот жертвы во
всех трех случаях был заклеен скотчем, им же стянуты руки и ноги. Девушка
приехала в областной центр из района, работала продавцом, в среду и четверг у
нее был выходной, и во вторник после окончания смены она поехала к родителям.
Последняя электричка в том направлении отходит в 23.15. Тело обнаружили
неподалеку от вокзала, в наполовину сгоревшем частном доме. Рядом стройка,
сторож ничего не видел и не слышал. Девушка снимала комнату вместе с подругой.
Резинку для волос подруга опознала, кровь на ней принадлежит жертве.
– Голова у девчонки не была пробита, – закуривая,
сказал Алексей. – Но резинка оказалась в крови. Я думаю, он стянул ее с
волос девчонки и вымазал кровью, чтоб не возникло сомнений, кому она
принадлежит.
– Он назвался Алексом, – тихо сказала я.
– С подругой нужно поговорить. Вдруг да и вспомнит
что-нибудь. Адрес есть, поехали. Если повезет, застанем ее дома. – Он
тронулся с места, поглядывая в зеркало. Это напомнило мне о вчерашних событиях.
– Выяснил, что за «девятка» вчера за нами увязалась?
Алексей недовольно поморщился.
– Нет.
– То есть это тебе просто показалось...
– Мне ничего не кажется, крошка, – отрезал он. –
Тип на «девятке» ребят засек и очень профессионально ушел.
– Номер машины... ах да, его невозможно было разглядеть.
– Если бы и разглядели, вряд ли бы это помогло. Я же сказал,
он ушел профессионально, а профи не используют машину, по которой их можно
вычислить.
– Ты говоришь таким тоном, словно его упустила я, а не твои
друзья.
Алексей усмехнулся, но промолчал.
Девушку мы застали дома. Жила она в Ипатьевском переулке, в
так называемом частном секторе. Дома здесь старые, по виду мало чем
отличающиеся от деревенских. Сейчас их со всех сторон теснили новостройки.
Разбитый грузовиками асфальт представлял плачевное зрелище, ездить по нему
могли разве что самоубийцы. Дорога упиралась в забор, за которым высилась
недостроенная многоэтажка, с одной стороны стоял дом под номером семь, с другой
– под номером восемь, девятый куда-то запропастился. Алексей вышел из машины,
чтобы оглядеться. Прошел по едва заметной тропинке между двумя домами, вернулся
быстро.
– Машину придется здесь оставить, – сообщил он. –
Дом находится чуть выше, на пригорке, но к нему дороги нет.
Он запер машину, и мы отправились по тропинке. Впереди
показался низенький, вросший в землю дом с двумя окнами на фасаде. Он выглядел
бы нежилым, если бы не чистенькие шторы на окнах и цветы на подоконнике. За
домом всего в нескольких метрах высился очередной забор из бетона, по сторонам
навалены кучи строительного мусора, палисадник перед домом был заброшен, в нем
росла крапива. Слева, там, где была пристройка, виднелись следы недавнего
пожара: почерневшая стена, провалившаяся крыша. Алексей первым поднялся на
крыльцо и постучал в дверь, потом увидел звонок и нажал кнопку. Дверь
открылась, и мы увидели девушку лет двадцати в шелковом халатике. Она хмуро нас
разглядывала, Алексей сунул ей под нос удостоверение. Мельком взглянув на него,
девушка спросила, придерживая дверь рукой:
– В чем дело?
– Поговорить надо, – заявил Алексей.
– О чем?
– О вашей погибшей подруге.
– Ладно, – неуверенно сказала она. – Проходите. Я
думала, вы по поводу дома.
– Какого дома?
– Нашего. Мы здесь с бабушкой живем. Стройку видели? Наш дом
им мешает. А бабуля отказывается ехать на Кузьмичевскую, это же у черта на
рогах. Вот наш дом и подпалили. Теперь бабуля в больнице, а я боюсь здесь
ночевать.
Я огляделась. Мы только что миновали крохотную кухню и
прошли в комнату, где был минимум мебели. Старый сервант напротив был пуст. За
дощатой перегородкой, разделявшей помещение на две части, я увидела кровать.
– Все, что было ценного, сейчас у родственников, –
пояснила девушка. – Здесь осталось только самое необходимое. Садитесь.
