Дом у нас пятиэтажный, подъезд с кодовым замком, а детей –
раз, два и обчелся, но иногда, конечно, они хулиганят. К примеру, нарисовали на
стене первого этажа обнаженную девицу, снабдив рисунок надписью «Юлька –
девочка порядочная», а ниже приписали: «Всем по порядку». Виновник найден не
был, а отец Юльки, веснушчатой девчонки, жившей на первом этаже, надпись
закрасил, а вот голую девицу почему-то оставил. В прошлом году в один из ящиков
запихнули дохлую мышь, Ольга Павловна, наша соседка по лестничной клетке,
увидев ее, едва не упала в обморок. С молодежью была проведена разъяснительная
беседа, и хулиганство прекратилось.
Я на всякий случай отвернулась, опасаясь, что дядя Лева
обнаружил очередного грызуна, хотя меня дохлая мышь лишиться чувств не
заставит. Никаких умерщвленных созданий. Дядя Лева достал небольшой
целлофановый пакетик, такие в магазинах используют для всякого мелкого товара
вроде пуговиц, и теперь с удивлением его разглядывал. В пакетике лежала черная
бархатная резинка для волос, украшенная бусинками бледно-розового цвета, вещица
дешевая и безвкусная. Можно смело выкинуть ее в мусорный контейнер.
– Это твое? – спросил дядя Лева, а я закатила глаза,
давая понять, что его оценка моего вкуса явно занижена, и поинтересовалась:
– Мы идем?
Дядя Лева продолжал разглядывать пакет, хотя ничего интересного
в нем не было. На резинке остались светлые волосы, а еще... а еще на ней были
какие-то пятна.
– Дядя Лева, опоздаем, – напомнила я.
Он все-таки открыл пакет и стал разглядывать резинку, не
притрагиваясь к ней. Это занятие казалось мне верхом глупости, пока он не
произнес:
– По-моему, это кровь.
Я молчала, он тоже молчал, потом сунул пакет в карман.
– Что ты с этим собираешься делать? – спросила я.
– Позвоню Константину.
– Константину Ивановичу? Зачем?
– А кому еще? Если это кровь... черт знает, что такое.
Он покачал головой и направился к выходу, держа журнал и
газеты под мышкой. По тому, как он двигался, как хмурил брови, стало ясно:
находка произвела на него неприятное впечатление.
Я в отличие от него отнеслась к ней спокойно, на резинке
могут быть просто пятна, совсем необязательно, что кровавые. Совать эту дрянь к
нам в почтовый ящик, конечно, не следовало, а то, что резинку заботливо
упаковали, меня слегка смущало. Может, кто-то вернул вещицу все той же Юльке и
ошибся ящиком, они, кстати, расположены рядом.
Водитель дяди Левы поздоровался, улыбнулся мне и спросил:
– Куда сначала?
– Отвезем Изабеллу к зубному.
Я стала объяснять, куда ехать, а дядя Лева достал мобильный.
– Константин, доброе утро. Может быть, из-за пустяка тебя
тревожу, я нашел в почтовом ящике дамскую вещицу, которой стягивают волосы.
– Дядя Лева, это резинка, – подсказала я.
– Да, резинку. Не мог бы кто-нибудь из твоих ребят взглянуть
на нее? Что меня тревожит? Пятна, похожие на кровь. Да, я буду у себя. Спасибо.
Дядя Лева заметно успокоился, а через двадцать минут меня
высадили у клиники.
Поход к зубному врачу всегда вызывает трепет, и об утреннем
инциденте я мгновенно забыла. Вернувшись с работы, дядя Лева о нем тоже не
вспомнил.
Днем позвонил Мартин, из-за жары в офисе ему не сиделось, и
он улизнул оттуда пораньше. Прихватив Настю, а потом и Толика, мы поехали
купаться. Катались на лодке, поужинали в ресторане, в общем, день был
насыщенным, а главное, приятным. Мартин держал меня за руку, был
предупредителен и так заботливо-нежен, что Настя никак не желала поверить, что
между нами «ничего нет».
– Чего ты мне голову морочишь? Он ведет себя как
новобрачный. Толик и тот сказал: Мартин влюблен.
– Много Толик понимает, – отрезала я.
Однако я вынуждена была признать, что Мартин свое отношение
ко мне изменил. Теперь в нем появилась долгожданная серьезность. Думаю,
перемены произошли благодаря нашему разговору после гибели Сергея. Мартин
преисполнился ответственности, явно продиктованной чувством долга. Это и
смущало. Чувство долга так легко принять за любовь. В общем, я не знала,
радоваться мне или нет. И хоть я истязала себя подобными мыслями, одно
присутствие Мартина наполняло душу радостью, а мою жизнь смыслом. Короче, я
была влюблена по самые уши. И только страх всего лишиться удерживал меня от
решительного шага. Но я уже воображала вожделенный миг, задерживая взгляд то на
его руках, то на груди, восхищаясь неземным совершенством Мартина, и замирала
от его прикосновений.
Подъехав к моему дому, Мартин, поцеловав меня на прощание,
сказал дурашливо:
– Не пора ли нам слиться в объятиях? – И все испортил.
– Не пора, – ответила я.
– Можно узнать, как долго мне еще мучиться?
– А ты мучаешься?
– А ты как думаешь? Кончится тем, что я стану импотентом.
Я покраснела, он оторопело взглянул на меня, буркнул:
– С ума сойти. – И добавил: – Иди уже.
«Какого черта я с ним не поехала? – поднимаясь по
лестнице, думала я. – Если он меня бросит, то бросит по-любому, а если я
буду вести себя как тургеневская барышня, бросит очень скоро». В общем, в
голове был полный кавардак.
Дядя Лева читал журнал в гостиной. Я прошмыгнула в свою
комнату и предалась мечтам. Зазвонил телефон в холле. Мои знакомые предпочитали
мобильный, и я решила: звонят дяде Леве. Услышала его шаги и успокоилась.
Звонок смолк, но через пять минут раздался вновь. Дядя Лева заглянул в мою
комнату.
– Это не тебя ли женихи домогаются? – спросил с
усмешкой. – Снимаю трубку, молчат.
– Какие женихи, дядя Лева?
– Значит, кто-то развлекается, – сказал он.
Телефон зазвонил минут через десять, на этот раз дядя Лева
отвечать не торопился, звонок меня раздражал, я вышла из комнаты и сняла
трубку.
– Да. – В трубке была тишина, потом раздался вздох.
Только я собралась сказать что-нибудь забористое, как услышала тихий шепот:
– Алекс... Алекс вернулся.
– Большой ему привет, – ответила я и повесила трубку.
– Что? – спросил дядя.
– Видимо, кто-то выпил лишнего.
Дядя Лева покачал головой и уткнулся в журнал.
Я отправилась в ванную, а вернувшись к себе, юркнула в
постель и блаженно закрыла глаза.
