Я требовала от Ирины, чтобы она искала авторов для нашей «Отдыхаем». Ирина, совершенно справедливо, отвечала, что найти их чрезвычайно сложно, – юмористы, как золотые жилы. Выглянет на поверхность, тут же эстрадные артисты с лопатами возникают и платят гонорары не чета нашим.
– Вот ты сама попробуй! – требовала Ирина во время моего очередного приступа начальственного гнева. – Сочини анекдот!
– Да запросто! Тема?
– Посещение гинеколога.
– Приходит девушка впервые к «женскому» врачу. Он по стечению обстоятельств – мужчина. «Вы у меня – первый», – говорит девушка. «Не рожала», – пишет врач в карте.
– Класс! – хвалит Ирина и быстро записывает в блокнот. – Только вместо «не рожала», скажем: «половую жизнь отрицает».
В дальнейшем выяснилось, что анекдоты я придумываю исключительно в моменты крайнего начальственного возбуждения. Хотя другим «фольклористам» особого эмоционального состояния не требуется, и сочинять анекдоты – не такое уж трудное дело. Подтверждение тому – их обилие. Анекдоты напоминают мне штрих-код – одни и те же полосочки, но вариантов миллионы. Суперкороткий жанр – за него платят в газете гроши, никому не хочется напрягаться. Мой муж придумывает анекдоты по производственной необходимости. Он работает в крупной ежедневной газете. Однажды у них шла полоса про катастрофическое вымирание народов Крайнего Севера. Несколько статей одна другой трагичнее. Требовалось разбавить мрак. Сделать врезку (такой квадратик в рамке в центре полосы) «Анекдот на тему».
Муж придумал:
«Приходит чукча в публичный дом и спрашивает:
– У вас замороженные девушки есть?
– Почему замороженные? Наши девушки вполне свежие!
– Не довезу, однако!»
Никого не хочу поразить и на новизну не претендую. Анекдот как жанр народного творчества авторов не имеет.
Речь собиралась вести о другом.
Однажды, естественно, в последний момент, когда номер нужно было сдавать в печать, выяснилось, что нет гороскопов. Их автор, Венера Млечина, уехала на какой-то астрологический симпозиум и материал не представила. Требовалось срочно заткнуть дырку в четверть полосы. И меня посетила, как мне тогда казалось, гениальная мысль. Велела собраться на производственное совещание женщин нашего коллектива.
– Двадцать третье февраля еще нескоро, – напомнили мне.
– Очень хорошо, есть время подготовиться и не дарить, как в прошлый раз, мужчинам отборный коньяк. Ни один из них не донес бутылку до дома!
Девочки! У нас аврал на четверть полосы. Если завтра не сдадим номер в печать, влетим в штрафы. Слушайте меня внимательно! Вместо гороскопов мы поставим… забавные комплименты! Кто-то… Вейнингер или Ницше… словом, из выдающихся немцев сказал: «Удачно сказанный комплимент женщина помнит всю жизнь». Напрягитесь! Припомните! Объявляется мозговой штурм. Среди нас нет уродин, следовательно, за свою жизнь мы наслушались ого-го сколько. Эпитеты – миленькая, хорошенькая, расписная и тэ дэ – не годятся. Флора и фауна – зайчики и цветочки – отметаются. Нужен остроумный, оригинальный, желательно веселый комплимент. Кто начнет?
Очень скоро выяснилось, что идея моя далека от гениальности и комплимент в качестве короткого юмористического жанра не годится. Потому что в анекдоте присутствуют архетипы, персонажи с известной характеристикой – Брежнев, Василий Иванович, Рабинович, муж, раньше времени вернувшийся из командировки, Вовочка, пациент, врач. А про комплимент надо долго объяснять – кто женщина, кто мужчина, при каких обстоятельствах они общаются или в каких отношениях состоят.
Но повеселились мы на славу! И даже присудили места лучшим комплиментам. Вот они в порядке убывания.
Третье место – корректору Светлане.
Ей было тридцать лет. Только разошлась с мужем-пропойцей, как повезло. Познакомилась с мужчиной исключительного обаяния и замечательной внешности. Трезвенник с легким налетом драматической печали – жена бросила, ушла от него, простого инженера на секретном заводе, к богатому торговцу. На почве взаимного сочувствия и понимания пережитых драм Света и Коля (так его звали) быстро сблизились. Этап цветов, театров и прогулок по скверам занял чуть больше месяца. Еще неделю целовались в парадном. А потом Света отправила дочь к бабушке и пригласила Колю домой.
Как славно Коля говорил! И ни капли не принял, что для Светы было особенно важно. Коля говорил, что раньше его душа была как холодная пустыня. А теперь рядом со Светой пустыня оттаяла, в ней расцвели цветочки….
– Минуточку! – перебила я в этом месте Светлану. – Мы же договаривались: никаких банальностей!
– Потерпите! И для моего уха то были вовсе не банальности, а сладостная песнь…
– Самца… – подсказал кто-то.
– Каков был припев у песни? – торопила я.
– Он сказал… – Света глубоко вздохнула, – что я – его всё.
– Не поняла.
– Ну, как про Пушкина говорят? Пушкин – наше всё! Коля руки к груди прижимает: «Светик! Ты – мое всё!» Вот и я решила, что для Коли я – то же всё, что Пушкин для русской литературы.
– В чем юмор?
– Утром проснулась, – Света глубоко и печально вздохнула, – а Коли и след простыл. Вместе с ним улетучились музыкальная аппаратура, золотые сережки и кулончик, деньги, спрятанные в морозильнике… Даже зонтиком и электробритвой, забытой мужем, не побрезговал!
– Словом, «ты – мое всё» имело вполне конкретное, а не куртуазное значение?
– Точно. Початую бутылку виски из бара стащил! А прикидывался непьющим!
Второе место присудили мне с «травматологическим» комплиментом. И рассказывать я буду подробнее, потому что свою историю помню в деталях, а чужие – схематично.
Травма – это Божья кара, доставшаяся тебе внезапно, незаслуженно, по ошибке, допущенной в небесной канцелярии. Я, примерная мать, гуляла с детьми в лесу, рассказывала им про деревья-кусточки. Перепрыгивала через маленький ручей, поскользнулась, упала – перелом руки. Наложили гипс. Ночью никакие обезболивающие не спасали. Рука раздулась, посинела и напоминала бутафорский муляж из фильма ужасов: с одной стороны белого цилиндра гипса торчали гигантских размеров фиолетовые пальцы, с другой стороны, от локтя и выше, – мощные распухшие бицепсы. Сил никаких не было терпеть, и я размотала гипсовую повязку, чтобы уменьшить давление на больной участок.
На следующий день пришла к врачу: сломанная рука и гипсовый кокон отдельно. Врач меня отругал, наложил новую повязку и велел терпеть. Через месяц терпения рентген показал, что рука срослась неправильно. Мне сделали в стационаре операцию – сломали то, что криво срослось, поставили правильно, закрепили спицами. Ломали по блату и плохо, рука опять не хотела крутиться, сгибаться-разгибаться в кисти. Еще одна операция…
Словом, это длилось полгода! Врагу не пожелаешь! А за ошибки в небесной канцелярии (и хирургов-травматологов за халтурные операции) я бы судила по всей строгости.
