– Где шляешься? Времени мало осталось, давай, сгребай тряпье и проваливай.
– Так мы договорились, что я съеду утром, – засопротивлялась я.
Из кухни вышла девушка примерно моих лет и похожего телосложения. Стройная фигура незнакомки была затянута в короткое шелковое платье, напоминающее комбинацию, и обута, несмотря на теплую погоду, в красные лакированные ботфорты с уродливо большой платформой и непомерно высокими, тонкими каблуками. Лицо девицы было вульгарно размалевано. А вот волосы явно осветлены в дорогом салоне. Рассыпанные по плечам, они восхитительно блестели при электрическом свете. Да, за прическу ночной бабочке смело можно было поставить «пятерку», у меня такая же. Но мне, конечно, никогда не придет в голову так вырядиться и раскраситься.
– И че? Я могу уже пожрать? – спросила очаровашка.
– Отвали! – гаркнул Николай Петрович. – Исчезни!
Мне сразу стало понятно, что произошло. Жадный хозяин подружился с каким-то сутенером и решил сделать из своей квартиры дом свиданий. Рассчитывает получать от жриц любви намного больше денег, чем можно поиметь с нормальных жильцов. Флаг ему в руки, еще пожалеет, что связался с бандитами. Но он обязан соблюдать наш договор, и никто не давал ему права бесцеремонно выбрасывать из шкафов чужие вещи.
– Безобразие! – возмутилась я. – Позвоню в агентство, расскажу, как вы обманываете съемщиков!
– Мужики! – крикнул Николай.
Из кухни молча выдвинулись два тумбоподобных амбала с головами, смахивающими на бильярдные шары. Они одновременно сложили руки на груди, выпятили подбородки и смотрели на неудачливую квартирантку взглядами ротвейлеров, готовых к команде «фас».
– Вопросы есть? – издевательски спросил Николай Сергеевич.
Я молча села на корточки и принялась как попало утрамбовывать в сумищи свою несчастную, помятую чужими руками одежду. От обиды закружилась голова, а к глазам подступили слезы. Гордость приказывала мне выпрямиться и заявить:
– Я вас не боюсь и считаю мерзавцами.
Трусость тихо шептала:
– Степа, против лома нет приема. Шевели быстрей лапами и уноси ноги, пока цела. Если у девушки за спиной нет ни влиятельного отца, ни богатого мужа, ни брата-боксера, лучше ей не качать права.
А вы бы кого послушали?
Через десять минут, пытаясь унять дрожь в ногах, я стояла на улице с почти неподъемными торбами. И мне стало понятно, что испытывает бездомная собака, когда озирается в толпе прохожих. Но пес может переночевать на стройке, заползти в гараж или устроиться в подвале. Девушке в таком случае сложнее.
Пришлось набрать номер Кошечкина.
– Кирилл, мне очень неловко, но хозяин велел освободить квартиру сегодня, – виновато забубнила я в трубку. – Можно мне…
– Нет проблем, – перебил стилист, – приезжай. Уже ставлю чайник. Эй, а ты на чем поедешь? Стой смирно, говори адрес, прикачу за тобой.
Воспоминание о байке Кирюши заставило меня поежиться. Очень мило со стороны гиганта-парикмахера предложить мне помощь, но я не готова мчаться по улицам города на его двухколесном монстре, поставив на голову сумищи.
– Спасибо, меня подбросит сосед.
– Ладно, – прозвучало в ответ, – жду.
Дом Кошечкина находился в центре. Плохо говорящий на русском таксист заломил непомерную цену, но после интенсивного торга сбавил ее вдвое и всю дорогу пытался говорить мне комплименты. А притормозив у нужного подъезда, шофер расплылся в улыбке:
– Денег нэ надо. Можно без них. Договоримся, а?
Я бросила на переднее сиденье купюру и приоткрыла дверцу.
– Ай-ай! Такой глупый дэвушка! – зачастил водитель. – Нет мужчина, да? Я – твой мужчина. Договоримся, а?
Вдруг дверца резко распахнулась, и я, не ожидавшая столь легкой победы над ржавой створкой, выпала из такси прямо к ногам Кошечкина.
– У этой девушки с мужчиной порядок, – гаркнул Кирюша, слышавший слова водителя. – У, ты, зая, наглый какой! За это можно и по ушам схлопотать!
Таксист примолк, втянул голову в плечи и больше не произнес ни слова. Зато стилист оказался весьма говорлив.
– Ну, ты и глупая, зая! – ворчал он на меня, вытаскивая сумки из багажника. – А я, дурак, поверил про соседа-то… Влезла в шайтан-машину, додумалась! Нельзя к ним даже приближаться! Ты хоть видела, на чем катила? Железо с помойки!
– Больше никто не останавливался, – вздохнула я, семеня за Кириллом.
– Супераргумент! – обрадовался он. – Вот нет у тебя шампуня, а есть хозяйственное мыло. Что ж, им волосы будешь мыть?
– Навряд ли, – улыбнулась я.
– То же и с такси! – заявил Кирюша. – В жизни никогда нельзя кидаться на дерьмо. Жди хорошего!
– Не хотелось стоять до полуночи на дороге, – оправдывалась я, поднимаясь по лестнице.
Кошечкин толкнул плечом дверь.
– Давай смелей!
Но я замерла. Перед моими глазами открылся длинный, как тоннель под Ла-Маншем, коридор, оклеенный разными обоями.
– Не тормози! – приказал Кирюша и втолкнул меня внутрь.
– Это коммуналка? – робко спросила я, двигаясь мимо бесконечных дверей.
– Нет, – сообщил байкер-парикмахер, – отдельные квартиры. Раньше тут было общежитие военного завода, но в девяностые предприятие стало умирать, и директор, отличный мужик, напоследок сделал сотрудникам подарок – переоборудовал общагу в отдельное жилье, где и прописал весь народ. У меня здесь две квартиры. Запоминай дорогу. Три раза налево, четыре направо, один раз вниз по лестнице, два вверх и опять бери левее. Не перепутай, коридор ветвится, там другие люди живут. Во, наша дверь. Мы от всех отгородились, у нас коллектив сплоченный.
– Мне кажется, мы дошли уже до мавзолея, – хмыкнула я. – Выгляну в окно – и увижу Красную площадь.
Кошечкин отворил железную дверь, и передо мной вновь оказался коридор. Но довольно узкий и короткий, и заканчивался он аркой, за которой горел свет.
– Тебе сюда, – заявил Кирюша и открыл хлипкую невзрачную дверь белого цвета, какие бывают в небогатых офисах.
Я сделала глубокий вдох. Однако квартирка-то интересная. Представьте себе купе поезда, в котором одна верхняя полка, а вместо нижней – столик и две табуретки. Окно маленькое, круглое, находится под потолком, у стены под ним расположен комод, кокетливо прикрытый самовязаной кружевной салфеткой, подозреваю, что ее сплели лет за пятьдесят до появления на свет Белки. На противоположной от койки стене прибиты крючки и висит занавеска. Это своеобразный шкаф – повесишь одежду на загогулины, задернешь шторку, и порядок.
– Ванная! – торжественно заявил Кирюша, открывая крохотную дверь, вроде тех, что делают в загородных домах владельцы собак, чтобы они сами могли выйти на прогулку. – Немного неудобно с непривычки, но потом приспособишься. Наклоняйся и вползай.
