– Будь милосерден, Азазелло, – ответил ему кот, – и не
наводи моего повелителя на эту мысль. Поверь мне, что всякую ночь я являлся бы
тебе в таком же лунном одеянии, как и бедный мастер, и кивал бы тебе, и манил
бы тебя за собою. Каково бы тебе было, о Азазелло?
– Ну, Маргарита, – опять вступил в разговор Воланд, –
говорите же все, что вам нужно?
Глаза Маргариты вспыхнули, и она умоляюще обратилась к
Воланду:
– Позвольте мне с ним пошептаться?
Воланд кивнул головой, и Маргарита, припав к уху мастера,
что-то пошептала ему. Слышно было, как тот ответил ей:
– Нет, поздно. Ничего больше не хочу в жизни. Кроме того,
чтобы видеть тебя. Но тебе опять советую – оставь меня. Ты пропадешь со мной.
– Нет, не оставлю, – ответила Маргарита и обратилась к Воланду:
– Прошу вас опять вернуть нас в подвал в переулке на Арбате, и чтобы лампа
загорелась, и чтобы все стало, как было.
Тут мастер засмеялся и, обхватив давно развившуюся кудрявую
голову Маргариты, сказал:
– Ах, не слушайте бедную женщину, мессир. В этом подвале уже
давно живет другой человек, и вообще не бывает так, чтобы все стало, как было.
– Он приложил щеку к голове своей подруги, обнял Маргариту и стал бормотать: –
Бедная, бедная...
– Не бывает, вы говорите? – сказал Воланд. – Это верно. Но
мы попробуем. – И он сказал: – Азазелло!
Тотчас с потолка обрушился на пол растерянный и близкий к
умоисступлению гражданин в одном белье, но почему-то с чемоданом в руках и в
кепке. От страху этот человек трясся и приседал.
– Могарыч? – спросил Азазелло у свалившегося с неба.
– Алоизий Могарыч, – ответил тот, дрожа.
– Это вы, прочитав статью Латунского о романе этого
человека, написали на него жалобу с сообщением о том, что он хранит у себя
нелегальную литературу? – спросил Азазелло.
Новоявившийся гражданин посинел и залился слезами раскаяния.
– Вы хотели переехать в его комнаты? – как можно задушевнее
прогнусил Азазелло.
Шипение разъяренной кошки послышалось в комнате, и
Маргарита, завывая:
– Знай ведьму, знай! – вцепилась в лицо Алоизия Могарыча
ногтями.
Произошло смятение.
– Что ты делаешь? – страдальчески прокричал мастер, – Марго,
не позорь себя!
– Протестую, это не позор, – орал кот.
Маргариту оттащил Коровьев.
– Я ванну пристроил, – стуча зубами, кричал окровавленный
Могарыч и в ужасе понес какую-то околесицу, – одна побелка... купорос...
– Ну вот и хорошо, что ванну пристроил, – одобрительно
сказал Азазелло, – ему надо брать ванны, – и крикнул: – Вон!
Тогда Могарыча перевернуло кверху ногами и вынесло из
спальни Воланда через открытое окно.
Мастер вытаращил глаза, шепча:
– Однако, это будет, пожалуй, почище того, что рассказывал
Иван! – совершенно потрясенный, он оглядывался и наконец сказал коту: – А простите...
это ты... это вы... – он сбился, не зная, как обращаться к коту, на «ты» или на
«вы», – вы – тот самый кот, что садились в трамвай?
– Я, – подтвердил польщенный кот и добавил: – Приятно
слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят
«ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.
– Мне кажется почему-то, что вы не очень-то кот, –
нерешительно ответил мастер, – меня все равно в больнице хватятся, – робко
добавил он Воланду.
– Ну чего они будут хвататься! – успокоил Коровьев, и
какие-то бумаги и книги оказались у него в руках, – история болезни вашей?
– Да.
Коровьев швырнул историю болезни в камин.
– Нет документа, нет и человека, – удовлетворенно говорил
Коровьев, – а это – домовая книга вашего застройщика?
– Да-а...
– Кто прописан в ней? Алоизий Могарыч? – Коровьев дунул в
страницу домовой книги, – раз, и нету его, и, прошу заметить, не было. А если
застройщик удивится, скажите, что ему Алоизий снился. Могарыч? Какой такой
Могарыч? Никакого Могарыча не было. – Тут прошнурованная книга испарилась из
рук Коровьева. – И вот она уже в столе у застройщика.
– Вы правильно сказали, – говорил мастер, пораженный
чистотой работы Коровьева, – что раз нет документа, нету и человека. Вот именно
меня-то и нет, у меня нет документа.
– Я извиняюсь, – вскричал Коровьев, – это именно
галлюцинация, вот он, ваш документ, – и Коровьев подал мастеру документ. Потом
он завел глаза и сладко прошептал Маргарите: – А вот и ваше имущество, Маргарита
Николаевна, – и он подал Маргарите тетрадь с обгоревшими краями, засохшую розу,
фотографию и, с особой бережностью, сберегательную книжку, – десять тысяч, как
вы изволили внести, Маргарита Николаевна. Нам чужого не надо.
– У меня скорее лапы отсохнут, чем я прикоснусь к чужому, –
напыжившись, воскликнул кот, танцуя на чемодане, чтобы умять в него все
экземпляры злополучного романа.
– И ваш документик также, – продолжал Коровьев, подавая
Маргарите документ, и затем, обратившись к Воланду, почтительно доложил: – Все,
мессир!
– Нет, не все, – ответил Воланд, отрываясь от глобуса. –
Куда прикажете, моя дорогая донна, девать вашу свиту? Мне она лично не нужна.
Тут в открытую дверь вбежала Наташа, как была нагая,
всплеснула руками и закричала Маргарите:
– Будьте счастливы, Маргарита Николаевна! – она закивала
головой мастеру и опять обратилась к Маргарите: – Я ведь все знала, куда вы ходите.
– Домработницы все знают, – заметил кот, многозначительно
поднимая лапу, – это ошибка думать, что они слепые.
– Что ты хочешь, Наташа? – спросила Маргарита, – возвращайся
в особняк.
– Душенька, Маргарита Николаевна, – умоляюще заговорила Наташа
и стала на колени, – упросите их, – она покосилась на Воланда, – чтобы меня
ведьмой оставили. Не хочу я больше в особняк! Ни за инженера, ни за техника не
пойду! Мне господин Жак вчера на балу сделал предложение. – Наташа разжала
кулак и показала какие-то золотые монеты.
Маргарита обратила вопросительный взор к Воланду. Тот кивнул
головой. Тогда Наташа кинулась на шею Маргарите, звонко ее расцеловала и,
победно вскрикнув, улетела в окно.
