– Чем дальше я говорю с вами, – любезно отозвался Воланд, –
тем больше убеждаюсь в том, что вы очень умны. Я успокою вас. Он на редкость
беспристрастен и равно сочувствует обеим сражающимся сторонам. Вследствие этого
и результаты для обеих сторон бывают всегда одинаковы. Абадонна, – негромко
позвал Воланд, и тут из стены появилась фигура какого-то худого человека в
темных очках. Эти очки почему-то произвели на Маргариту такое сильное
впечатление, что она, тихонько вскрикнув, уткнулась лицом в ногу Воланда. – Да
перестаньте, – крикнул Воланд, – до чего нервозны современные люди. – Он с
размаху шлепнул Маргариту по спине, так что по ее телу прошел звон. – Ведь
видите же, что он в очках. Кроме того, никогда не было случая, да и не будет,
чтобы Абадонна появился перед кем-либо преждевременно. Да и, наконец, я здесь.
Вы у меня в гостях! Я просто хотел вам показать.
Абадонна стоял неподвижно.
– А можно, чтобы он снял очки на секунду? – спросила
Маргарита, прижимаясь к Воланду и вздрагивая, но уже от любопытства.
– А вот этого нельзя, – серьезно сказал Воланд и махнул
рукой Абадонне, и того не стало. – Что ты хочешь сказать, Азазелло?
– Мессир, – ответил Азазелло, – разрешите мне сказать. У нас
двое посторонних: красавица, которая хнычет и умоляет, чтобы ее оставили при
госпоже, и кроме того, с ней, прошу прощения, ее боров.
– Странно ведут себя красавицы, – заметил Воланд.
– Это Наташа, Наташа! – воскликнула Маргарита.
– Ну, оставить при госпоже. А борова к поварам!
– Зарезать? – испуганно крикнула Маргарита, – помилуйте,
мессир, это Николай Иванович, нижний жилец. Тут недоразумение, она, видите ли,
мазнула его кремом...
– Помилуйте! – сказал Воланд, – на кой черт и кто станет его
резать? Пусть посидит вместе с поварами, вот и все! Не могу же, согласитесь, я
его пустить в бальный зал!
– Да уж... – добавил Азазелло и доложил: – Полночь
приближается, мессир.
– А, хорошо. – Воланд обратился к Маргарите: – Итак, прошу
вас! Заранее благодарю вас. Не теряйтесь и ничего не бойтесь. Ничего не пейте,
кроме воды, а то вы разомлеете и вам будет трудно. Пора!
Маргарита поднялась с коврика, и тогда в дверях возник Коровьев.
Глава 23
Великий бал у сатаны
Полночь приближалась, пришлось спешить. Маргарита смутно
видела что-нибудь. Запомнились свечи и самоцветный какой-то бассейн. Когда
Маргарита стала на дно этого бассейна, Гелла и помогающая ей Наташа окатили
Маргариту какой-то горячей, густой и красной жидкостью. Маргарита ощутила
соленый вкус на губах и поняла, что ее моют кровью. Кровавая мантия сменилась
другою – густой, прозрачной, розоватой, и у Маргариты закружилась голова от
розового масла. Потом Маргариту бросили на хрустальное ложе и до блеска стали
растирать какими-то большими зелеными листьями. Тут ворвался кот и стал
помогать. Он уселся на корточки у ног Маргариты и стал натирать ей ступни с
таким видом, как будто чистил сапоги на улице. Маргарита не помнит, кто сшил ей
из лепестков бледной розы туфли, и как эти туфли сами собой застегнулись
золотыми пряжками. Какая-то сила вздернула Маргариту и поставила перед
зеркалом, и в волосах у нее блеснул королевский алмазный венец. Откуда-то
явился Коровьев и повесил на грудь Маргариты тяжелое в овальной раме
изображение черного пуделя на тяжелой цепи. Это украшение чрезвычайно
обременило королеву. Цепь сейчас же стала натирать шею, изображение тянуло ее
согнуться. Но кое-что вознаградило Маргариту за те неудобства, которые ей
причиняла цепь с черным пуделем. Это – та почтительность, с которою стали
относиться к ней Коровьев и Бегемот.
– Ничего, ничего, ничего! – бормотал Коровьев у дверей
комнаты с бассейном, – ничего не поделаешь, надо, надо, надо. Разрешите, королева,
вам дать последний совет. Среди гостей будут различные, ох, очень различные, но
никому, королева Марго, никакого преимущества! Если кто-нибудь и не
понравится... Я понимаю, что вы, конечно, не выразите этого на своем лице...
Нет, нет, нельзя подумать об этом! Заметит, заметит в то же мгновение. Нужно
полюбить его, полюбить, королева. Сторицей будет вознаграждена за это хозяйка
бала! И еще: не пропустить никого. Хоть улыбочку, если не будет времени бросить
слово, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно, но только не
невнимание. От этого они захиреют...
Тут Маргарита в сопровождении Коровьева и Бегемота шагнула
из бассейной в полную темноту.
– Я, я, – шептал кот, – я дам сигнал!
– Давай! – ответил в темноте Коровьев.
– Бал! – пронзительно визгнул кот, и тотчас Маргарита
вскрикнула и на несколько секунд закрыла глаза. Бал упал на нее сразу в виде
света, вместе с ним – звука и запаха. Уносимая под руку Коровьевым, Маргарита
увидела себя в тропическом лесу. Красногрудые зеленохвостые попугаи цеплялись
за лианы, перескакивали по ним и оглушительно кричали: «Я восхищен!» Но лес
быстро кончился, и его банная духота тотчас сменилась прохладою бального зала с
колоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня. Этот зал, так же как и
лес, был совершенно пуст, и лишь у колонн неподвижно стояли обнаженные негры в
серебряных повязках на головах. Лица их стали грязно-бурыми от волнения, когда
в зал влетела Маргарита со своею свитой, в которой откуда-то взялся Азазелло.
Тут Коровьев выпустил руку Маргариты и шепнул:
– Прямо на тюльпаны!
Невысокая стена белых тюльпанов выросла перед Маргаритой, а
за нею она увидела бесчисленные огни в колпачках и перед ними белые груди и
черные плечи фрачников. Тогда Маргарита поняла, откуда шел бальный звук. На нее
обрушился рев труб, а вырвавшийся из-под него взмыв скрипок окатил ее тело, как
кровью. Оркестр человек в полтораста играл полонез.
Возвышавшийся перед оркестром человек во фраке, увидев
Маргариту, побледнел, заулыбался и вдруг взмахом рук поднял весь оркестр. Ни на
мгновение не прерывая музыки, оркестр, стоя, окатывал Маргариту звуками.
Человек над оркестром отвернулся от него и поклонился низко, широко разбросив
руки, и Маргарита, улыбаясь, помахала ему рукой.
– Нет, мало, мало, – зашептал Коровьев, – он не будет спать
всю ночь. Крикните ему: «Приветствую вас, король вальсов!»
Маргарита крикнула это и подивилась тому, что ее голос,
полный как колокол, покрыл вой оркестра. Человек от счастья вздрогнул и левую
руку приложил к груди, правой продолжая махать оркестру белым жезлом.
– Мало, мало, – шептал Коровьев, – глядите налево, на первые
скрипки, и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности.
Здесь только мировые знаменитости. Вот этому, за первым пультом, это Вьетан.
Так, очень хорошо. Теперь дальше.
