– Самое несложное из всего! – ответил он. – Тем, кто хорошо
знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных
пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт знает каких пределов! Я,
впрочем, – продолжал болтать Коровьев, – знавал людей, не имевших никакого
представления не только о пятом измерении, но и вообще ни о чем не имевших
никакого представления и тем не менее проделывавших чудеса в смысле расширения
своего помещения. Так, например, один горожанин, как мне рассказывали, получив
трехкомнатную квартиру на Земляном валу, без всякого пятого измерения и прочих
вещей, от которых ум заходит за разум, мгновенно превратил ее в
четырехкомнатную, разделив одну из комнат пополам перегородкой. Засим эту он
обменял на две отдельных квартиры в разных районах Москвы – одну в три и другую
в две комнаты. Согласитесь, что их стало пять. Трехкомнатную он обменял на две
отдельных по две комнаты и стал обладателем, как вы сами видите, шести комнат,
правда, рассеянных в полном беспорядке по всей Москве. Он уже собирался
произвести последний и самый блистательный вольт, поместив в газете объявление,
что меняет шесть комнат в разных районах Москвы на одну пятикомнатную квартиру
на Земляном валу, как его деятельность, по не зависящим от него причинам,
прекратилась. Возможно, что он сейчас и имеет какую-нибудь комнату, но только,
смею вас уверить, что не в Москве. Вот-с, каков проныра, а вы изволите
толковать про пятое измерение.
Маргарита, хоть и не толковала вовсе про пятое измерение, а
толковал о нем сам Коровьев, весело рассмеялась, прослушав рассказ о
похождениях квартирного проныры. Коровьев же продолжал:
– Но к делу, к делу, Маргарита Николаевна. Вы женщина весьма
умная и, конечно, уже догадались о том, кто наш хозяин.
Сердце Маргариты стукнуло, и она кивнула головой.
– Ну, вот-с, вот-с, – говорил Коровьев, – мы враги всяких
недомолвок и таинственностей. Ежегодно мессир дает один бал. Он называется
весенним балом полнолуния, или балом ста королей. Народу! – тут Коровьев
ухватился за щеку, как будто у него заболел зуб, – впрочем, я надеюсь, вы сами
в этом убедитесь. Так вот-с: мессир холост, как вы, конечно, сами понимаете. Но
нужна хозяйка, – Коровьев развел руками, – согласитесь сами, без хозяйки...
Маргарита слушала Коровьева, стараясь не проронить ни слова,
под сердцем у нее было холодно, надежда на счастье кружила ее голову.
– Установилась традиция, – говорил далее Коровьев, – хозяйка
бала должна непременно носить имя Маргариты, во-первых, а во-вторых, она должна
быть местной уроженкой. А мы, как изволите видеть, путешествуем и в данное
время находимся в Москве. Сто двадцать одну Маргариту обнаружили мы в Москве,
и, верите ли, – тут Коровьев с отчаянием хлопнул себя по ляжке, – ни одна не
подходит. И, наконец, счастливая судьба...
Коровьев выразительно ухмыльнулся, наклоняя стан, и опять
похолодело сердце у Маргариты.
– Короче! – вскричал Коровьев, – совсем коротко: вы не
откажетесь принять на себя эту обязанность?
– Не откажусь, – твердо ответила Маргарита.
– Кончено! – сказал Коровьев и, подняв лампаду, добавил: –
Прошу за мной.
Они пошли между колоннами и наконец выбрались в какой-то
другой зал, в котором почему-то сильно пахло лимоном, где слышались какие-то
шорохи и где что-то задело Маргариту по голове. Она вздрогнула.
– Не пугайтесь, – сладко успокоил Коровьев, беря Маргариту
под руку, – бальные ухищрения Бегемота, ничего более. И вообще я позволю себе
смелость посоветовать вам, Маргарита Николаевна, никогда и ничего не бояться.
Это неразумно. Бал будет пышный, не стану скрывать от вас этого. Мы увидим лиц,
объем власти которых в свое время был чрезвычайно велик. Но, право, как
подумаешь о том, насколько микроскопически малы их возможности по сравнению с
возможностями того, в чьей свите я имею честь состоять, становится смешно и,
даже я бы сказал, грустно. Да и притом вы сами – королевской крови.
– Почему королевской крови? – испуганно шепнула Маргарита,
прижимаясь к Коровьеву.
– Ах, королева, – игриво трещал Коровьев, – вопросы крови –
самые сложные вопросы в мире! И если бы расспросить некоторых прабабушек и в
особенности тех из них, что пользовались репутацией смиренниц, удивительнейшие
тайны открылись бы, уважаемая Маргарита Николаевна. Я ничуть не погрешу, если,
говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых
совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между
государствами. Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатом
веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что ее
прелестную прапрапраправнучку я по прошествии многих лет буду вести под руку в
Москве по бальным залам. Но мы пришли!
Тут Коровьев задул свою лампаду, и она пропала у него из
рук, и Маргарита увидела лежащую на полу перед нею полоску света под какой-то
темной дверью. И в эту дверь Коровьев тихо стукнул. Тут Маргарита взволновалась
настолько, что у нее застучали зубы и по спине прошел озноб. Дверь раскрылась.
Комната оказалась очень небольшой. Маргарита увидела широкую дубовую кровать со
смятыми и скомканными грязными простынями и подушкою. Перед кроватью стоял
дубовый на резных ножках стол, на котором помещался канделябр с гнездами в виде
когтистых птичьих лап. В этих семи золотых лапах горели толстые восковые свечи.
Кроме этого, на столике была большая шахматная доска с фигурками, необыкновенно
искусно сделанными. На маленьком вытертом коврике стояла низенькая скамеечка.
Был еще один стол с какой-то золотой чашей и другим канделябром, ветви которого
были сделаны в виде змей. В комнате пахло серой и смолой, тени от светильников
перекрещивались на полу.
Среди присутствующих Маргарита сразу узнала Азазелло, теперь
уже одетого во фрак и стоящего у спинки кровати. Принарядившийся Азазелло уже
не походил на того разбойника, в виде которого являлся Маргарите в
Александровском саду, и поклонился он Маргарите чрезвычайно галантно.
Нагая ведьма, та самая Гелла, что так смущала почтенного
буфетчика Варьете, и, увы, та самая, которую, к великому счастью, вспугнул
петух в ночь знаменитого сеанса, сидела на коврике на полу у кровати, помешивая
в кастрюле что-то, от чего валил серный пар.
Кроме этих, был еще в комнате сидящий на высоком табурете
перед шахматным столиком громаднейший черный котище, держащий в правой лапе
шахматного коня.
Гелла приподнялась и поклонилась Маргарите. То же сделал и
кот, соскочивши с табурета; шаркая правой задней лапой, он уронил коня и полез
за ним под кровать.
