Хвощ застонал, как будто у него самого оторвали руку.
Бандит неторопливо подошел к подоконнику, на котором
по-прежнему толклись сытые голуби. Он отломил маленький кусочек «Торжества
земледелия» и накрошил на подоконник. Голуби, громко урча и отталкивая друг
друга, кинулись клевать крошки шедевра.
– Не надо! – вскричал Леонтий, скрежеща зубами. –
Не надо голубям! Они ничего не понимают в искусстве!
– Я тоже не понимаю, – честно признался
прилизанный. – Так что, вспомнил, кто была эта баба?
Леонтий закусил губу, мучительно пытаясь найти выход из
ужасного положения.
– Гули-гули-гули! – прилизанный отломил голову у одного
из центральных персонажей композиции и стал мелко крошить на подоконник. Голуби
прибывали с шумом и гвалтом, как депутаты на заседание.
– Ну что – не вспомнил?
– Не на-адо! – простонал Хвощ, следя за тем, как
отвратительные птицы склевывают плоды его работы.
– Надо, Леня, надо! – возразил бандит и отломил еще
более важную деталь скульптуры.
– Вспомнил, вспомнил! – взвыл Леонтий, перекосившись от
переживаемых страданий.
– Ну так говори! – бандит повернулся к нему, подняв
руку с оставшейся частью композиции.
– Как ее зовут – не помню… – начал Леонтий, и прилизанный
снова угрожающе повернулся к подоконнику. – Но я знаю, где она
живет! – поспешно добавил художник.
И он подробно рассказал, где именно накануне высадил свою
спутницу из такси.
* * *
Генеральша Недужная вышла из подъезда и огляделась.
На улице было определенно тепло, так что вполне можно было
переходить на летнюю форму одежды, но генеральша отличалась природной
недоверчивостью. Эту недоверчивость генеральша выработала в себе за долгие годы
беспорочной службы, она пронесла ее сквозь годы и расстояния, сквозь отдаленные
гарнизоны и очень г??рдилась этим качеством. Она не доверяла людям и
организациям, не доверяла средствам массовой информации, не доверяла погоде и
поэтому не спешила со сменой формы одежды.
«Еще похолодает! – уверенно говорила генеральша
соседям, которые призывали ее оставить дома теплое демисезонное пальто и
переодеться в трикотажную кофту. – Вот увидите, еще снег выпадет!»
Генеральша пользовалась в доме непререкаемым авторитетом, и
соседи тоже одевались потеплее, недоверчиво выслушивая оптимистический прогноз
погоды.
Надо сказать, что генеральша в своей непростой жизни все же
верила одному человеку. Она верила генералу Недужному, своему покойному супругу
– и он ее доверия не оправдал. Генерал скончался, не согласовав это решение с
супругой и оставив ее без поддержки, без твердого мужского плеча. Впрочем,
собственные плечи генеральши тоже были достаточно твердыми.
Генеральша жила в одном подъезде с Катериной Дроновой.
Точнее, с ее мужем профессором Кряквиным. Саму же Катерину Недужная не
одобряла.
Она не одобряла то, что Катерина поздно встает и поздно
ложится. Не одобряла ее манеру одеваться. Не одобряла ее голос. Не одобряла ее
друзей и знакомых. Она очень не одобряла род ее занятий. Проще было бы сказать,
что же генеральша в Катерине одобряла – ничего.
Генеральша Недужная, как уже было сказано, вышла из подъезда
и огляделась.
На вверенной ей территории царил относительный порядок.
Дворничиха Зинаида мела дорожку, знакомые пенсионерки
грелись на солнышке, обсуждая неуклонно падающую нравственность соседей,
трехцветная дворничихина кошка неторопливо шла вдоль дома, соблюдая правила
поведения в общественных местах, и даже голуби вели себя достаточно скромно.
Генеральша шагнула вперед, и в это время к ней подъехала
незнакомая черная машина.
Машина затормозила, дверцы ее распахнулись, и на тротуар
перед генеральшей выскочил удивительно неприятный человек – весь какой-то
поношенный, потертый, бывший в употреблении, с обвислыми щеками, заросшими
трехдневной щетиной. Самым же отталкивающим были глаза, которые смотрели в
разные стороны, отчего создавалось впечатление, что этот человек непременно
собирается соврать, причем и сам-то себе не поверит.
– Бабуля, – проговорил этот поношенный человек,
развязно усмехаясь и глядя одним глазом на генеральшу, а другим – на
трехцветную кошку, – бабуля, ты в этом доме живешь?
– Что?! – выпалила потрясенная до глубины души
генеральша. – Что ты сказал, салабон несчастный? Это где ты здесь, интересно,
бабулю увидел? Равняйсь! Смирно! Руки по швам! Видеть грудь четвертого
человека! Кругом-марш! И чтобы я тебя в этом дворе больше не видела! Тоже мне –
внук нашелся!
За долгие годы, прожитые рядом с покойным генералом,
Недужная выработала настоящий командный голос. От ее голоса шарахались коровы и
милиционеры, слетали галки с церковных куполов и головные уборы у
солдат-первогодков, лопались граненые стаканы и электрические лампочки.
Потертый незнакомец отлетел к своей машине и разинул рот,
как выброшенная на берег рыба.
Тут же ему на подмогу выскочил второй мужчина, несколько
более приличной внешности.
Он был худ, высок и удивительно узкоплеч. Он был затянут в
узкий черный плащ, как тонкая венская сосиска затянута в упругую оболочку.
Голова у него была тоже узкая, с прилизанными бесцветными волосами и
маленькими, глубоко посаженными глазками.
– Извините моего коллегу, мадам! – пропел прилизанный
незнакомец ненатуральным голосом телевизионного ведущего. – Он еще недавно
работает в нашей организации и не научился разбираться в людях! Простите его
неловкость!
– В организации? – подхватила генеральша самое знакомое
слово. – В какой еще организации?
Она окинула подозрительным взглядом разноглазого человека.
По ее представлениям, ни одна уважающая себя организация не взяла бы такого на
службу.
– Наша организация называется «Международный поиск», –
мгновенно отозвался прилизанный, – мы разыскиваем потерянных родственников
и знакомых, разыскиваем наследников…
– Что-то непохоже… – вполголоса проговорила
генеральша. – Короче, документы у вас какие-нибудь имеются?
А как же! – прилизанный жестом циркового фокусника
выхватил из воздуха и раскрыл перед генеральшей красную книжечку. Генеральша
сверила фотографию с оригиналом, неодобрительно покачала головой и уставилась
на мужчину:
– И чего вам нужно?
– По нашим данным, в этом доме проживает одна разыскиваемая
нами особа, – начал прилизанный.
– Толстая, рыжая, в зеленой куртке! – выпалил
разноглазый, высунувшись из-за плеча своего старшего товарища, как мелкая
деревенская шавка из-за забора.
Прилизанный небрежным жестом затолкнул его обратно и
выжидательно взглянул на генеральшу:
