— Я уже не удивляюсь подобному, капитан, — призналась Арлетта, и тут «фульгата» прорвало.
— Один пистолет на всех, и этот тупой……палит из него в моего капрала! В бок, и попадает в коня…
Выглядело это действительно дико — кавалеристы Уилера напоролись на разбойничков отнюдь не в чистом поле, где от всадника не убежишь. Рядом был лес, так и звавший укрыться в своей чаще. Ну, бросили бы телеги с награбленным, зато остались бы живы, так ведь нет! К изумлению бравых вояк, непонятный сброд кинулся в атаку.
Косорукие неумехи — на опытных солдат, пешие — на конных, кое-как вооруженные — на полностью экипированных… Результат был предсказуем. Может, гарнизонные мямли и растерялись бы, но не «закатные кошки». Самоубийц в течение пары минут порубили, постреляли, стоптали лошадьми. Живыми взяли только главаря — ему потерявший коня капрал эфесом палаша прямо-таки раздробил лицо, хорошо хоть нижняя челюсть цела, говорить может. Допрос, правда, ничего не дал. На все «Кто ты?», «Чего полез?» и «Кто у вас главный?» пленник отвечал воплями и брызганьем слюной, что его и спасло. Уилер, не желая выглядеть в глазах начальства лгуном, прихватил «бесноватого» с собой в качестве подтверждения своих слов.
Сей сомнительный трофей Арлетта видела — его видел весь лаикский отряд. Бледный, нескладный какой-то, одежда приличная, но явно с чужого плеча, помоги Создатель ее прежнему владельцу… Багровое месиво вместо носа, а над кровавой коркой дикой злобой горят глаза. Сразу захотелось убедиться, что тварь связана надежно, не вырвется и не нападет. Потому что такому лишь дай возможность…
«Со мной все на удивление благополучно, но, мой дорогой Бертрам, мы вряд ли скоро увидимся. Я не в силах отказаться от встречи со своим старшим, хотя постараюсь не впасть в материнское безумие, и я не вправе и далее избегать разговора с регентом…»
Сиди они на балконе в Валмоне или Савиньяке, она бы призналась, что не верит в способность Рудольфа удержать вожжи, зато появление авангарда Фажетти превратило ее надежду на Ли в веру. Но… Но доверять бумаге некие мысли еще опасней, чем чувства, а Бертрам в любом случае пошлет за Росио, только Сагранна далеко. Это Ли почти близко, так что сбивать пламя придется ему. Арлетта приложила к воску печать, в крохотном круге взмыл в прыжке благородный олень. «Предвещает погоню…» За чем на этот раз? За вчерашним днем, упущенными возможностями, за не понятой вовремя безумной бедой?
Двенадцать лошадей, шесть человек… Пьетро, Джанис, сержант и трое солдат. Должны доехать.
— Пьетро, вы мне нужны. Вы не прочь немного пройтись?
— К вашим услугам.
— Вот письмо его высокопреосвященству. — Обопрется ли она когда-нибудь на эту руку вновь? — О том, что случилось, вы расскажете лучше меня, а я хочу вас поблагодарить. Вы мне спасли жизнь.
— Это воля Создателя.
— Неужели Он желал смерти Оноре?
— Это моя ошибка. Я поговорил с капитаном Уилером, ему я могу вас доверить.
Поговорили они… Принесший воск для печатей Сэц-Пуэн не удержался, рассказал, как Пьетро попробовал застать «фульгата» врасплох и тот, кошка эдакая, упал на все четыре лапы!
— Уилер — лучший разведчик Северной армии и редкий сорвиголова. — Арлетта не выдержала, улыбнулась, потому что смотрела на Пьетро, а видела Ли. — Бродяга рад, что именно он нашел мать своего маршала. Ссылаться на волю Создателя капитан не станет, но доверять ему можно. Джанис возвращается в Олларию или едет дальше?
— Дальше. Он уже начал спасать свою душу и не намерен останавливаться.
— Орстон! Пусть о судьбе баронессы герцогу Эпинэ скажет его высокопреосвященство. Когда и если сочтет возможным.
— Это единственно возможное решение.
— И я могла бы вам о нем не говорить. Могла бы, да не смогла. Удачи вам, Гайярэ.
— Пьетро, сударыня. Всего лишь Пьетро, храни вас Создатель.
Они вернулись к коновязи в обход пленника и еще больше в обход таращившегося на него Шабли, а потом графиня Савиньяк, как простая крестьянка, стояла у забора и, щурясь, смотрела на уходящую к лесу кавалькаду. Сердце, как и при любой разлуке, сперва сжалось, потом быстро-быстро заколотилось и, наконец, успокоилось.
4
Благородные руины настраивают на возвышенный лад, а эти были благородны необычайно. В прошлый раз Марселю застил глаза Алва, но сейчас виконт в полной мере оценил вкус как доэсператистских зодчих, так и тех, кто на древнем фундаменте возвел нечто вроде Лаик. Кэналлийцы шуровали в окрестностях, эскорт Валме ублажал кошачью мамашу и ее пестрый выводок, а сам виконт с восторгом провинциала бродил от колонны к колонне, то и дело касаясь рукой словно поднявшегося из земли светлого камня. Не избежала внимания и пьедестальная лужа — вода в ней, несмотря на лето, оставалась ледяной. Марсель не выдержал, попробовал — было вкусно, но зубы тут же заломило.
— «Зубы стынут средь древних забытых камней», — пробормотал виконт и иссяк, ибо творить не тянуло, что бы Рокэ ни говорил о предпочтительности чужих дам перед свободными. Ворон, когда не прыгал в дыры и не лез на корабли, был чудесным человеком, но в деликатных делах разбирался отвратительно. Звезда не может лежать в чужой шкатулке, а чужая невеста — вдохновлять, тем более невеста твоего же собутыльника. Валме еще согласился бы на супругу нар-шада, но графиня Лэкдеми, у которой, чего доброго, через год-другой появятся белобрысые близнецы… Увольте!
— «Это будет ужасно, — пробормотал Марсель, — навестить даму сердца и оглохнуть от воплей несносных младенцев!»
Ироничный взгляд заставил виконта обернуться. На одном из постаментов возлежала трехцветная мамаша и разглядывала наследника Валмонов круглыми зелеными глазами.
— Я знаю, что говорю, — сказал хозяйке Старой Барсины Валме, — человеческие младенцы — это совершенно непоэтично, а когда они подрастают, то принимаются таскать таких, как ты, за хвост. Учти это.
Кошка учла и стала вылизываться. Весной здешние обитательницы внутрь не забирались, предпочитая таиться в зарослях; впрочем, их не прикармливали — нечем было. Весной… Марсель отступил к лжеколодцу, сосредоточился и вспомнил, где сидел Алва, на которого виконт в данный момент не злился. Смерть, то есть память о ней, из головы никуда не делась, но заноза из сердца выскочила, и на ее место тут же шмыгнула досада на Франческу.
— Рокэ, — шепотом окликнул виконт, — вы, часом, не живы?
Ответа не было, разве что подданная Леворукого дернула хвостом. При желании это можно было истолковать, но Валме не успел. Его позвали, причем по-кэналлийски. На заставу, где они с рэем Эчеверрией обсуждали груши, примчался гонец от герцога Эпинэ. Само собой, его задержали, но до развалин было ближе, чем до наладившегося в Валмон папеньки.
— Герцог Эпинэ пишет Проэмперадору Юга. — Кэналлийский офицер протянул Марселю футляр. — Рэй Эчеверрия ждет решения.
— У меня пропала собака, у меня ушел соберано, моего решения ждут, придется спрашивать кошек. — Язык привычно порол чушь, но по спине бежал холодок. Читать не хотелось, не читать не выходило.
