— Он устал, он был оскорблен. Горячие его отвергли, и мой рыцарь услышал Ее. Меня призвала любовь, но такие вот, — капитанский палец ткнул в сторону, видимо, все же падчерицы, — не должны… раньше времени и в грязи. Не тяните, нельзя сейчас тянуть…
— Зоя… — Госпожа Арамона отпихнула дочь и что-то торопливо зашептала своей гостье, тесня ее в глубь комнаты. Пора было уходить, но эту безумную встречу назло всему и закончить надо безумно и… достойно. Знакомство, конечно, дикое, но он сам его добивался. Лионель с улыбкой шагнул к выходцу. Любопытно, он угадает, или Рокэ с этой дамой попрощался иначе?
— Был счастлив познакомиться, надеюсь, мы еще увидимся. Вашу руку, сударыня!
Она протянула, и маршал коснулся губами чего-то прохладного, чуть влажного, не живого, но и трупом, мясом, гнилью не являвшегося. Капитан Гастаки облизнула губы и нахмурилась.
— Отвернитесь, — тихонько подсказала Селина и наконец, выпустила его руку. — Всё…
Но это было не всё, потому что раздался резкий стук в дверь. Госпожа Арамона живо обернулась к дочери:
— Иди к себе и выпусти кота.
Черно-белый котяра и маркграфиня вошли одновременно. Ли неторопливо поднялся с кресла, в которое успел сесть. Фрида была безукоризненно одета и безукоризненно вежлива.
— Госпожа Арамона, я узнала, что вам стало плохо. Прислать вам лекаря?
— О нет, — рекомая госпожа сделала реверанс, — вы так добры к нам, но мне уже хорошо.
— Госпожа Арамона не только смогла выдержать мое присутствие, — Лионель счел правильным улыбнуться, — но и сможет выдержать дорогу. Послезавтра на рассвете мы выезжаем.
— Вот как?
— Непредвиденные обстоятельства. Сударыня, вы окажете мне честь и позволите вас проводить до ваших покоев?
Будь Фрида из той же корзины, что и Дженнифер Рокслей, он нажил бы врага, но не доставить маркграфиню к дверям супружеской спальни Ли просто не мог, как не мог в свое время не втиснуть королеву Алису в рамочку с розовыми лебедями. Как не мог не поцеловать руку Зое Гастаки и смириться с тем, что творится на севере, на Изломе, на душе.
6
Площадь святой Августы с не дававшим Роберу покоя спуском к Перекатному осталась позади. Пока изрядно удлинившийся за время движения караван полз через площадь, от реки доносилась непрекращающаяся пальба. Заречные бесноватые рвались через мост, Блор их не пускал.
— Жильбер, к Гедлеру, — велел Эпинэ, когда у перекрестка остались только он с немногочисленной свитой, алаты да упавший с какого-то воза и никем не подобранный тюк. — Пусть поджигает.
Адъютант умчался. Иноходец кивнул витязям Карой и пустил Дракко вдоль колонны, лавируя среди бредущих рядом с экипажами людей. Он ехал не спеша, ловя измученные и полные надежды на него, именно на него, взгляды, от которых хотелось провалиться сквозь землю. Иногда в череде похожих на маски лиц мелькали те, с кем уже доводилось столкнуться. Псарь по-прежнему волок притихших дайт, лысый аптекарь с Медной предложил господину Проэмперадору укрепляющую настойку. Робер с благодарностью хлебнул чего-то сладко-горького и тут же вспомнил вытяжку из зерен шадди, брата Анджел о и детский плач.
Роберу Эпинэ, останься он человеком, пристало бы спасать сына сестры и свою любовь, но он стал Проэмперадором и выводил чужих, бросив самое дорогое то ли на других, то ли на Создателя. И на судьбу, ну не может же та убивать бесконечно!
— Монсеньор, — длинный горожанин ухватил Дракко за стремя, — это мой трактир! Его не тронули…
— Хотите остаться? Ваше право.
— Нет-нет, но… Погреб полон, еду можно раздать… Мы с женой не управимся, отстанем.
— Дювье, возьми у доброго человека ключи. Спасибо, господин?..
— Боннэ. Гийом Боннэ.
И снова ночь, факелы, взгляды, тележный скрип. Настойка действует, и очень хочется верить, что Перекатный уже превратился в костер, но как же медленно тащатся эти бедняги, куда медленней, чем думалось. И от Карваля вестей нет уже часов шесть. Остальные, те могли потеряться и действовать на свое усмотрение, их молчание ничего не значит, но что же творится там, где сейчас маленький генерал, если он молчит? А вдруг пропали гонцы, и Никола, не зная про Старый парк, рвется к Арсенальной или, того хуже, ко дворцу? Уж не потому ли им везет, что бандитов этого берега кто-то держит за шиворот? Или это дело рук Салигана? Лэйе Астрапэ, из тех, с кем начинали вчерашний день, все еще рядом лишь Дювье и Левий.
Позади начиналось какое-то движение; Робер придержал Дракко в ожидании новостей, но это всего лишь вернулись с Перекатного.
— Сделано, — доложил черный, как углежог, Блор. — Мост завален и горит, там еще долго будет не пройти.
— Выпейте. — Эпинэ протянул северянину аптекарскую склянку. — Это вас взбодрит. Два глотка, в крайнем случае три. Я попробовал, подействовало.
— Спасибо, господин Проэмперадор.
— Как отдышитесь, доложите с самого начала.
— Я предпочел бы сперва доложить. Мы действовали согласно приказу…
А приказ требовал держаться, и сорок с небольшим человек держались, хотя был момент, когда лично Блору показалось, что им всем конец. Как раз перед закатом народ совсем озверел и попер на мост, не боясь смерти. Защитников смяли бы, несмотря на баррикаду, но солдаты сами ожесточились и дрались, не помышляя об отступлении, а когда стало совсем плохо — эти сумасшедшие полезли, как крысы, по внешней стороне ограждения моста, где и ноги-то толком не поставишь, — вдруг пришла помощь…
Вернее, приплыла, а еще точнее — проплыла. Сверху, от пристани у порогов, спустились три под завязку набитые посудины. На них оказалось много стрелков, и они смели своим огнем всех, кто лез снаружи. Каждая барка, проходя под мостом, поддерживала его защитников огнем, что их и спасло.
— Большинство солдат было в мундирах гвардии и дворцовой охраны. — Ровный голос полковника чуть заметно дрогнул. — Господин Проэмперадор, я правильно понимаю, что дворец брошен?
— Надеюсь, что так. — Но какой же Инголс умница, что вспомнил о лодках! — Что дальше?
— Нападение выдохлось, толпа отхлынула, а потом и вовсе занялась грабежами. Тогда и пожары всерьез начались…
Значит, не зря он отказался от мысли уходить другим берегом. От моста бы ещё отошли, а дальше… Здесь, считай, уже до города Франциска добрались, и ничего, а за Данаром на каждой улице драться бы пришлось.
— Спасибо, полковник. Говоря по чести, я не представлял, как туго вам придется, иначе бы…
— Иначе бы на Перекатном оказались южане? — Блор невесело усмехнулся. — «Говоря по чести», сударь, мне и тем моим ребятам, кого… не пришлось сегодня пристрелить, мятеж на руку. Если выберемся, нас больше не будут считать предателями и мародерами. Все предатели и мародеры сегодня явили себя во всей красе, вы не находите?
