Мэллит никто не сказал, что нужно делать, а девушка не умела обрабатывать раны, и у нее не хватало силы ворочать тяжелые тела. Сама ли она взяла умывальный прибор, белый, расписанный незабудками, или кто-то подсказал, гоганни не помнила. Вначале было страшно и неприятно, но гоганни закусила губу и вспомнила разделочные столы с желобками для стока куриной и телячьей крови. Если б Мэллит не росла такой хилой, ее за провинности отправляли бы убирать кухни, как отправляли сестер. Разве они боялись? Разве они падали в обморок?
Мэллит смывала липкую, остро пахнущую кровь, отжимала тряпки, выплескивала красную воду и бежала к водовозным бочкам за свежей. Ее спрашивали: «Как там?» — и она на ходу повторяла то, что слышала от раненых — тех, кто мог и хотел говорить.
— Ничего, — сказал драгун, — наш старикан им еще покажет!
— Перестрелка, — прошептал худой ополченец, — пока… но сейчас пойдут…
— Деремся…
— Отбились… но… это… только первая атака… Надо ждать… следующей…
Где-то там, за рядами палаток и телег, рычало и гремело, но раненых нести перестали, и Мэллит вернулась к драгуну.
— Опять пошли… — объяснил он, — как отобьются, потащат бедолаг… Сейчас не до них, атака… Ну что б Катершванцу того урода, что меня отделал, раньше не зашибить? Ему все равно, а я б сейчас при деле был.
Грохнула пушка, и Мэллит возблагодарила луну — нареченный Куртом жив и дерется. «Деремся» сегодня было главным словом, его твердили все, даже те, кто таскал носилки и стирал бинты.
— Мелхен, — позвал драгун, и девушка обернулась, — не надо грустить. Вот, возьмите… На счастье.
— Что это?
— Цветочек… Не роза, но малиновый и с колючками. Розы вам потом капитан Давенпорт подарит. Целую телегу…
— Я… я не люблю розы.
— Как необычно! Тогда тем более берите.
Цветок напоминал кисть и был мягок и приятен, но листья и стебель кололись. За спиной закричали и засуетились — передышка кончилась, по тропинке вереницей потянулись люди с носилками. Девушка сунула подарок за ленту, подхватила таз с кувшином и поспешила навстречу раненым.
— Как там? — спросил кто-то, и с первых носилок откликнулись: «Деремся!»
3
Кучку всадников в знакомых мундирах Давенпорт заметил еще издали. Естественно, на пригорке. Естественно, расположенном удачно — оттуда было видно не только подступы к лагерю, но и дорогу на Гюнне, по которой торопились теперь уже синие колонны. Именно на них и была направлена зрительная труба Придда.
— Туда, быстро! — велел Чарльз, и драгуны послушно поторопили коней. Зараза собирал всех, кроме охраны баронессы, неужели сообразил, что делать?! Три кавалерийские сотни на пять тысяч…
— Давенпорт, отлично, что вы смогли выбраться. — В бою и так вежливый Валентин срывался на придворную куртуазность, как иные — на брань. — Теперь в сборе все.
Чарльз оглянулся через плечо: все четыре эскадрона их сводного полка уже выстроились внизу, в лощине. «Спруты» и драгуны, прислушиваясь к звукам не видимого для них боя, ждали решения начальства. Если кого-то и не хватало, то считаных единиц. С офицерами дело обстояло хуже, потому что не было Бертольда, а последним назвали Давенпорта.
— Господа, у нас мало времени. — Придд неспешно убрал трубу. — До подхода главных вражеских сил остается минут двадцать. Потом дриксы развернутся и атакуют. Давенпорт, судя по вашему виду, вы только что из боя. Ваше мнение о противнике?
Пришлось пожать плечами:
— Обычные «гуси», пехота как пехота… Правда, злые какие-то, прут напролом, пока не свалишь, внизу, на поле, в рукопашную рвались, аж строй сломали.
— Вы обратили внимание на их знамена?
— Нет, а что?
— Насколько я мог рассмотреть, кесарского лебедя сменило что-то вроде большеголовой рыбы. И еще кажется странным, что они, по сути, явились без кавалерии.
В самом деле странно. Столь внезапно появившихся дриксов было немало — даже не пять тысяч, как решили вначале, а не меньше семи-восьми, но вот конницы не наблюдалось, хотя именно ей следовало идти в авангарде. От мысли, что вместо хоть и быстро, но идущей на своих двоих пехоты первый удар по лагерю нанесли бы кесарские рейтары, стало не по себе… Но пока, если не считать нескольких вражеских офицеров и их свит, единственными кавалеристами у Франциск-Вельде оставался полк Придда.
Вид готовых к бою всадников радовал глаз, особенно на фоне окружающей суматохи: завывали рожки и трубы, на дальнем конце поля не в такт бухал праздничный барабан, большие и маленькие кучки ополченцев носились без видимого смысла туда-сюда, у них под ногами путались застрявшие в лагере горожане.
— Господа! — Голос Придда, напряженный и при этом чудовищно ровный, заставил повернуться в сторону начальства. — Если коротко, то враги не уступают марагам по численности и на голову превосходят по выучке, а позиция для обороны не подготовлена. Кто бы из дриксенских генералов ни стоял сейчас вон там, на двугорбом холме справа от тракта, он в любом случае более умелый военачальник, чем командующий марагонским ополчением. Генерал Вейзель — великий артиллерист, и именно поэтому он не может отойти от пушек. Приходится признать, что у дриксов голова есть, а у нас — нет, и взять ее неоткуда. Сейчас дриксы развернут основные силы и начнут атаковать. Не сомневаюсь, грамотно и со знанием дела. Слабых мест тут полно, могут бить на выбор. Марата будут стоять до последнего, но положения это не спасет, ополчение будет рассеяно и выбито, город захвачен. Это очевидно.
Это в самом деле было очевидно, хотя именно сейчас стрельба потихоньку стихала, а потрепанный, потерявший былой порядок «гусиный» авангард откатывался назад, к дороге. Его даже не думали преследовать: отбившую атаку толпу ополченцев «боевым порядком» можно было назвать только в самых наглых фантазиях.
— Мы не есть ополчение! — Йоганн Катершванц как никогда прежде походил на своего всесокрушающего родича. — Вариты не имеют кавалерии. Мы обязанные есть атаковать сейчас, пока они не разворачивались.
— Да, — подтвердил Придд, — мы обязаны что-то предпринять, но нас не набирается даже на полнокровный полк, и в общей свалке мы исход дела не решим. Тем более что кавалерия к дриксам все-таки подошла, хоть и немногочисленная. Она там, за двугорбым холмом. — «Спрут» указал трубой в сторону дороги. — Их примерно столько же, сколько и нас.
— Но они нас не знают. — «Лиловый» капитан командовал одним из эскадронов, но его имя, как на грех, вылетело у Чарльза из головы. — Дриксенские разведчики близко к Франциск-Вельде не подбирались и нас не видели, за это я ручаюсь. Они должны думать, что здесь место сбора марагонского ополчения, и так оно и есть. Сейчас дриксы нас тоже не видят, мы еще не показывались. Это можно использовать.
— Да, — поддержал Йоганн, — мы будем оставлять их без конницы.
— Мы поступим иначе. К тракту можно выйти не только здесь, напрямую. — Придд холодно улыбнулся. Он уже все решил, и никакой генерал ему для этого не требовался. — У нас толком нет командующего, у дриксов есть. Значит, наш долг сделать так, чтобы и у них не было.
