— Людвиг, — роскошная щурила глаза, как кошка, которую гладят, — Николас, Конрад, Курт… Это был другой Курт… Рудольф…
— Надеюсь, это был другой Рудольф?
— Надейся… Мэллит, почему ты до сих пор не в переднике? Еще был рыжий Манфред, Энрике, Руперт…
— Милая, может быть, сразу остановимся на Ротгере?
— Только не это! — Роскошная легонько шлепнула мужа ложкой для приправ, будто поцеловала. — Не напоминай мне о моем кошмарном племяннике. Лучше бы моя сестра сразу родила дракона!
— Дриксы тоже так думают. — Курт развернул вышитую фиалками салфетку. — Ротгер непоседлив, но сердце у него доброе, и он хороший моряк. Юлиана, любовь моя, а что ты скажешь про Валентина?
— Странное имя, но красивое. Мелхен, ты хочешь, чтобы твоего братика звали Валентин?
— Я не знаю… Полковник Придд говорил, его мать долго любила его отца.
— Он приятный юноша… Курт, кто-то идет… Только не вздумай прерывать обед! Полчаса твои пушки подождут.
— Сорок минут, дорогая, обычно мы кушаем сорок минут.
— Тем лучше. Мелхен, выйди и скажи им, что генерал Вейзель занят. Нет, лучше я.
— Дорогая, сиди, я скажу им сам.
— Все, — сказала роскошная, глядя в спину уходящему супругу, — теперь он не вернется до вечера. Развяжи мне передник, а сама надень чепец, тот, что мы купили вчера. Мы идем смотреть эти несносные пушки!
3
Поиски Вейзеля увенчались обретением Придда. Полковник с видимым интересом разглядывал последнее артиллерийское пополнение, и там было на что смотреть!
До недавнего времени артиллерию ополченцев составлял десяток пусть и небольших, но приличных пушек, полученных во время последней войны из талигойских арсеналов. Теперь к ним прибавились четыре, нет, пять столетней давности орудий с обильно изукрашенными литьем длинными и тонкими стволами и столь же почтенная осадная мортира с жерлом в целое бье! Бронзовое, трогательно опоясанное малиновым «полотенцем» чудовище восседало на не менее впечатляющем лафете из толстых, окованных железом досок, и все это вместе было водружено на… телегой оное сооружение Чарльз назвать не рискнул бы.
— На жабу походит, — шепотом восхитился Бертольд. — И как они ее только взгромоздили на этакий катафалк?!
— Это же очевидно, — пояснил Придд. — С помощью Создателя.
На повторную помощь высших сил мараги, видимо, не уповали, а посему снимать «жабу» с «катафалка» сочли излишним. Так Вейзеля и ждали, судя по победным взглядам — немало гордясь своим грозным оружием.
— Ты ведь искал полковника? — подло и громко напомнил Бертольд. — Вот он.
— К вашим услугам. — Зараза с готовностью отвернулся от высоких лафетов, ставя Давенпорта перед выбором, кого кусать. Если, конечно, кусать.
— Мы наблюдали за тренировками ополченцев. — Злость на язву-теньента перевесила. — Утренняя разминка не помешала бы и нам с Бертольдом. После отправки дозоров.
— Будет не так обидно просыпаться, — не моргнув глазом, подхватил Бертольд, не одобрявший патрулирования окрестных малинников. Чарльз тоже ворчал бы, если б драгунам не предстояло возвращение туда, где беспечность могла оказаться роковой. Придд не давал забывать о войне даже вдалеке от сражающихся армий, по большому счету это было правильно, хоть и отдавало Ульрихом-Бертольдом.
— Отлично, — согласился Валентин. — Мы с Иоганном будем вас ждать у подножья холма. Добрый вечер, господин Трогге.
Кругленький Абель прокатился меж грозных орудий и принялся объяснять артиллеристам, что генерал Вейзель сейчас с семьей и вряд ли прервет свой отдых.
— Мы тронуты тем, что госпожа Юлиана привезла во Франциск-Вельде старшую дочь. — Подойдя к талигойцам, Трогге понизил голос. — Конечно, она не для наших парней, но такое уважение мы не забудем! А пушки, их ведь можно принять и послезавтра?
— Уже нельзя, — засмеялся Бертольд. — Смотрите. Ну что б нам было не заключить пари на дюжину ваших пирогов!
По склону деловым шагом поднимался Вейзель. Победивший примерного семьянина артиллерист не мог не проверить, что новенького притащили мараги перед самым праздником, но такого не ожидал и он. Генерал безмолвно обошел надраенные реликвии, уперся взглядом в намертво притороченную цепями к катафалку мортиру и вопросил:
— Ну и зачем оно нужно, вы подумали?
Нестройный ответ в духе «всякое оружие пригодится» его не удовлетворил.
— А где я вам тут крепость возьму, которую из этой мортиры обстреливать можно?
— Ближайшая, — не преминул уточнить подкравшийся Придд, — Мариенбург.
Бертольд прыснул, но мараги сочли, что их поддержали. Они были полностью согласны с господином полковником. Мариенбург ведь надо отбивать? Надо. Вот и отобьем, только сначала, как и принято у добрых людей, приветим осень.
— Пусть у вас и свои осадные орудия есть, поновее, но и наша «графиня» лишней не будет.
— Вот увидите…
— Сюда довезли и до Мариенбурга довезем!
— А сама красотка в порядке…
— Вот оковку лафета подновили, а так все в отличнейшей сохранности…
— И бомбы к ней есть, не сомневайтесь!
Вейзель не сомневался, к тому же, будучи человеком вежливым, никого обижать не хотел.
— Откуда у вас это произведение эйнрехтских мастеров? — полюбопытствовал он, уже сдаваясь. — «Отлита мастером Штефаном Гиссером с учениками для герцога Руперта фок Фельсенбурга, да хранит его святой Торстен».
Вперед выступил худощавый порывистый мараг, похоже, старший в команде; он был готов поведать захватывающую историю, но не успел — Ульрих-Бертольд, закончив урок, пленил командующего марагским ополчением и теперь желал видеть генерала Вейзеля. То, что тут же оказался комендант лагеря, грозного старца полностью устраивало.
— Я фне зебья! — ревел барон, как нельзя лучше сочетаясь с древними пушками и особенно с препоясанной «графиней». — Командуюшчий Западной армией просил меня телать инспекцию, но он не просил фытирать зопливые нозы и непофоротлифые зады! Я не фишу ополтшение, я фишу бесголофый утятник, пфе! Фы с фашими лютьми отин большой позор есть, но я имею телать из позора фоителей! Фы хотите на тшетфертый день телать змотр? Отшень хорошо! Фы отменяете отдых и полутшаете результат!..
— Оглянись, — прошипел Бертольд, подкрепив приглашение чувствительным тычком. — Девушка не для здешних парней. С матушкой.
Чарльз пожал плечами и сделал вид, что внимает барону, благо запас громов и молний был неисчерпаем. Казалось, мечет их не только сам ужас Виндблуме, но и обе кошачьи головы с его шлема.
— Только простая пишча и работа от фосхода к закату! Пить и гулять бутете, когта разобьете фрагоф! Зетшас фаши люди не заслушившие дефушек и пиво, они заслушившие плетку есть… Я ф их годы…
