— Герба, — негромко, словно приветствуя, сказала девушка, — герба…
— Она растет везде к югу от Олларии, но больше всего ее в холмах Эпинэ. Когда-то меня туда тянуло. — Нареченная Ирэной размяла в пальцах травинку и поднесла к лицу. — Если бы осень была эрэа, она пахла бы увядающей гербой.
Это была третья женщина: не лед и не яд, а горечь. Мэллит не знала, сколько еще лиц у нареченной Ирэной и есть ли средь них истинное, но молчание жгло, как уголья, и резало, как осколки.
— Сударыня, — решилась расколоть тишину гоганни, — вы хотите увидеть дикую гербу и холмы?
— Зачем? У меня есть озеро, и оно достаточно глубоко, чтобы урожденная герцогиня Придд не искала иного. — Что-то блеснуло… Нож, но его лезвие не желало крови. Нареченная Ирэной срезала четыре цветка и окружила их травами. — У йернских шаров нет запаха, пусть они возьмут его у гербы, вас не затруднит передать этот букет баронессе Вейзель? Мне хотелось бы сделать ей приятное.
3
Поворот на Нерюж сторожил одинокий придорожник, и такого чудища Робер еще не встречал. Травяной великан, отринув своих тоже в общем-то немалых собратьев, выдвинулся на заросший памятным по старой Барсине бурьяном лужок, где, будучи предоставлен сам себе, разросся до размеров, по меньшей мере, лещины.
— Он памятник себе воздвиг! — восхитился Валме. — Не желаете отдать дань величию натуры?
Ни малейшего желания любоваться придорожником у Эпинэ не было, но он успел понять: наследник Валмонов знает, что делает. Мевен, видимо, счел так же, поскольку и не подумал проследовать к раскинувшему чудовищный зонт кусту.
— Я напишу о нем графине Савиньяк, — решил виконт, — и даже нарисую. Это достойно, самое малое, притчи, хотя по сути мы зрим довольно-таки распространенную трагедию. В отсутствие деревьев их берется заменить трава, и у нее даже получается. До первых заморозков. У Колиньяров с Манриками тоже получалось… до измены Люра. Так вы говорите, его на это вынудили?
— Да, — подтвердил Робер, слегка сожалея о своей откровенности. Конечно, окажись Енниоль прав или хотя бы жив и в силе, скрывать связи с гоганами было бы преступлением, а так выходил оговор уже мертвых, которые, в сущности, хотели добра. Пусть не для всех, но для всех это невозможно…
— Если я правильно помню папенькины наставления, — Валме задумчиво взирал на начинающего подсыхать монстра, — совсем вывести сорняки нельзя, остается выпалывать, пока не разрослись, начиная с первого среди наглых… Если к вам заявятся люди Дорака, не открывайте ворота и отправьте курьера в Сэ, там знают, где искать Проэмперадора Юга и что делать с придорожником, чтобы не обжечься.
— Послушайте, — не выдержал Робер, — не заставляйте меня быть умней, чем я есть. Вы советуете мне послать Дорака к кошкам и позвать на помощь вашего отца?
— Примерно.
— Но почему? Вы, то есть Валмоны, Савиньяки и Дораки, всегда были союзниками. Когда не смог прийти Лионель, нам пообещали Дорака, а сейчас какая-то ерунда! Я пишу властям, вы нас выручаете. Дарзье арестовывает, и вы с ним ругаетесь… Только сейчас не до грызни между своими, сейчас вообще не до грызни.
— А знаете что, Эпинэ? — Марсель заворотил кобылу. — Вы мне нравитесь чем дальше, тем больше; есть в вас что-то бакранское… Надеюсь, вы понимаете, что этот комплимент я кому попало не отвешу.
— Я был гостем бириссцев, вы — бакранов, но и те и другие из Сагранны… Могу вернуть вам комплимент: в вашей дружбе есть что-то бирисское, но мне-то что сейчас прикажете делать?
— Жить. Погребать. Праздновать. Ждать. Для начала папеньку. Вот письмо, читайте.
На лаковом футляре пластались в беге борзые, напоминая о другой гайифской шкатулке, Диконе, Альдо и оставшемся в Олларии храме. Разоренном, но все равно живом. Позабудь об остывшем пепле, твое сердце да не ослепнет, не ищи в золе поцелуев, слышишь, что голубка воркует? Твоя радость еще воскреснет звоном струй, соловьиной песней, еле слышным шорохом веток над приветливым ложем лета…
— Эпинэ, что с вами? Папенька перепутал футляры, и вам досталось любовное послание?
— Простите, задумался. — Робер вытащил исписанный уже знакомым почерком лист.
— «Герцог Эпинэ, — обращение было прежним, — я рад приветствовать Вас во вверенной моему попечению провинции. Мне доставит несомненное удовольствие встретиться с Вами лично, хоть наша встреча и будет омрачена обсуждением известных событий. Я полностью разделяю мнение своего сына о том, что число тех, кто на месте Вас и Ваших сподвижников смог бы сделать больше, не превышает трех.
Понимая Ваше состояние и не видя необходимости в немедленной встрече, я настоятельно советую Вам сперва отдохнуть, я затем заняться текущими делами, к каковым в первую очередь относится устройство Ваших владении. В течение месяца я намерен посетить Старую Эпинэ, о чем Вы, разумеется, будете заблаговременно поставлены в известность.
Будучи Проэмперадором Юга, я принимаю на себя ответственность за судьбу Его Высочества Октавия и безопасность послов дружественных Талигу держав. При этом я не считаю возможным ограничивать господину Карой и господину Бурразу-ло-Ваухсару свободу передвижения, полагая своей обязанностью лишь должным образом их защищать. Желание господина Карой проводить в последний путь Его Высокопреосвященство Левия и отметить столь почитаемый в Алате праздник Осеннего Излома в Вашем обществе мне представляется совершенно естественным. Разумеется, я не имею и не могу иметь ничего против захоронения кардинала Левия, в трудный час оказавшего Талигу немало услуг, в домовой церкви герцогов Эпинэ.
Столь же очевидно и то, что, получив должность Проэмперадора из рук регента Талига Ее Величества Катарины, я не вправе посягать на ее последнюю волю. Ее Величество, будучи в здравом уме и твердой памяти, поручила заботу о новорожденном сыне своему двоюродному брату, и я ни на мгновенье не усомнюсь в правильности этого выбора. Однако забота о Его Высочестве потребует дополнительных затрат, а Ваши земли еще не оправились от разорения, причиной которого стал не столько прошлогодний мятеж, сколько неразумное управление покойного герцога Эпинэ и преступные злоупотребления бывшего губернатора провинции маркиза Сабве. В ближайшее время Вам будет выделена сумма, достаточная для должного обеспечения Его Высочества и его свиты.
Заверяю Вас в своем неизменном расположении и выражаю соболезнование в связи с постигшими Вас в последние месяцы и недели потерями.
Бертрам, граф Валмон».
Все было понятно, кроме одного.
— Катари не поручала мне Октавия. — Робер с достойной Придда аккуратностью убрал письмо в футляр. — Она даже не видела сына… Не успела увидеть…
— Все это хорошо, то есть очень печально. — Марсель послал лошадь вдоль дороги, но по лугу, присоединяться к отряду он не спешил. — Однако вы ничего не можете знать, вас там не было. Последнюю волю ее величества слышали генерал Карваль, брат Пьетро и брат Анджело, которого я расспросил при первой возможности. Катарина завещала вам заботу о сыне тогда же, когда назначала Проэмперадором Олларии. Надеюсь, это-то вы помните?
