На площадку вылетела Маша с пылающим от ярости лицом. В руке
она держала что-то светлое и, кажется, живое.
– Мамочка, ну не надо! – Следом за матерью
выскочила из квартиры маленькая Сашенька, вся в слезах, она цеплялась за Машины
рукава и пыталась остановить ее. – Мамочка, ну пожалуйста! Не надо! Папа
мне разрешил!
– С ним будет отдельный разговор! – Маша сделала
шаг в сторону мусоропровода и взглядом наткнулась на Тину.
Будучи в крайней степени ярости, она тем не менее еще больше
рассвирепела, лицо из красного стало багровым, волосы, всегда аккуратно
причесанные, даже зализанные, теперь растрепались и торчали вверх, как витые
проволочки.
– Ты… – зашипела Маша, – вечно под ногами
путаешься, под дверью подслушиваешь…
Тина недоуменно подняла брови, но тут Сашенька, пользуясь
заминкой, схватила мать за подол юбки и заревела в голос:
– Мама, не убивай Масяню!
Маша с трудом сделала шаг вперед, пытаясь отпихнуть дочку,
что-то треснуло, и юбка вместе с Сашенькой сползла на пол. Маша инстинктивно
схватилась руками за юбку и выпустила из рук что-то живое и пищащее, которое
оказалось маленькой белой мышью. Ошалевшая от страха мышь шлепнулась на пол,
перевернувшись в воздухе, ничего себе не повредила и бросилась наутек. Но мышь
плохо сориентировалась в незнакомом месте да еще обалдела от криков и визга,
поэтому, встретив по дороге Тинин сапог, она решила, что это самый краткий путь
к спасению, мигом вскарабкалась по нему, потом по брюкам и застряла лапками в
кашемировом свитере где-то на уровне Тининой талии.
Первым побуждением было заорать. Заорать истошно, со вкусом,
с визгом и с переливами, закрыв глаза и топая ногами, ибо Тина, как всякая
нормальная женщина, безумно боялась мышей. Конечно, хорошо бы еще вспрыгнуть
куда-нибудь на шкаф или повиснуть на люстре, но такой поступок бывает
эффективным, если мышь бегает по полу. А если она тут, рядом, вцепилась в
одежду и не хочет уходить, остается только упасть в обморок от ужаса.
Тина без сил прислонилась к стене и на минутку закрыла
глаза. Мышь сделала последнее усилие и перебралась повыше, так что когда Тина
открыла глаза, она увидела мышь совсем рядом. Мышка оказалась очень симпатичной
– выразительные глазки-бусинки и розовый носик. Она смешно поводила усиками и,
кажется, успокоилась, чего нельзя было сказать об окружающих.
– Тетя Тина! – Сашенька отцепилась от
матери. – Не убивайте ее, Масяня хорошая!
– Что ты, зайка, – сказала Тина как могла
твердо, – мне это и в голову не приходило! А что у вас случилось-то?
– Федя Кукушкин принес в садик Масяню, –
размазывая слезы по щекам, заговорила Сашенька, – и подарил мне. А папа
сказал, что можно, и пошел за клеточкой… – Последние слова она прорыдала.
– Ты что, и вправду хотела живую мышь в мусоропровод
спустить? – полюбопытствовала Тина. – Ну и ну!
– Не твое дело! – устало ответила Маша. – Не
суйся в чужую семью, свою заведи – там и командуй! – И поскольку Тина
промолчала, соседка осмелела и добавила злорадно: – Что-то незаметно, чтобы
этот тип на шикарной машине захотел на тебе жениться!
«Дура!» – ответила Тина одними глазами, не на минуту не
забывая, что Сашенька все слышит.
– Что здесь происходит? – По лестнице поднимался
Миша, в руках у него был хорошенький домик для домашнего грызуна.
– Явился! – мигом вскипела Маша. – Ты что это
себе позволяешь за моей спиной?
Не следовало ей говорить с мужем в таком тоне при соседке.
Да еще не какой-нибудь старой грымзе, а Тине. Миша выпрямился, глаза его грозно
блеснули.
– Папа, а мама не разрешает Масяню и хотела ее в
мусоропровод выбросить! – мигом наябедничала Сашенька, сильно
приободрившаяся в присутствии отца.
Тина тут же подумала, что с мышью все будет в порядке – уж
теперь-то сосед обязательно настоит на своем.
– Пойдем поговорим! – Миша схватил жену за
руку. – Сашура, посиди пока у тети Тины!
– Или мышь, или я! – раздался визгливый голос Маши
из-за двери.
Сашенька держала перед Тиной раскрытый домик.
– Сажайте ее сюда, тетя Тина!
И Тина, сделав над собой титаническое усилие, взяла мышь в
руку. Ничего не случилось, ее не разбил паралич, и сердце не разорвалось от
ужаса. Мышка была пушистая и теплая, под пальцами билось крохотное сердечко.
Тина сунула кулак в клетку и осторожно разжала руку.
– Масянечка, – щебетал ребенок, – сейчас
покушаем и подстилочку тебе соорудим!
Открылась дверь соседей, и Миша поманил свою дочку,
подмигнув Тине на прощание.
Все же кашемировый свитер придется отдать в химчистку!
Тина проснулась поздно, но не чувствовала себя отдохнувшей.
У нее было ощущение подавленности и опустошенности. Перед
глазами все еще стояло мертвое, обезображенное удушьем лицо Лены Сумягиной. Но
не это, точнее, не только это было причиной отвратительного самочувствия.
Тина лежала, уставившись в потолок, и пыталась разобраться в
своих ощущениях. Этому научил ее дядя Бо. «Если тебе плохо, – не раз
говорил он ей, – если у тебя тяжело на душе, Принцесса, не давай депрессии
расти, как снежный ком, не давай ей развиваться, как тяжелой болезни, пресеки
ее на корню. А для этого в первую очередь надо разобраться в ней, понять ее
причину. Понять – это значит почти победить!..»
Да, ее депрессия связана с серией убийств, случившихся за
последние дни, – но не только. Точнее, не столько. Надо честно признаться:
ни к одной из жертв она не питала теплых чувств. Конечно, подлили масла в огонь
найденные перед дверью куклы. Но было еще что-то… что-то скверное, мучительное…
И тут она вспомнила.
Леонид.
Его подозрительное поведение. Отпечаток ботинка на месте
убийства Виктора Мухина. Разговор с подозрительным незнакомцем в ресторане, в
котором прозвучало название Зауральск…
Она привыкла доверять Леониду.
Пусть их не связывала постель – но их на первый взгляд почти
деловые отношения постепенно переросли в нечто большее, чем простая физическая
близость.
И вот неожиданно она поняла, что совершенно не знает этого
человека. У него, как у Луны, есть своя невидимая, темная сторона… точнее – как
у айсберга: есть подводная часть, которая гораздо больше, чем видимая. И
гораздо опаснее.
Если продолжать сравнение с айсбергом, Тина почувствовала
себя кораблем, внезапно напоровшимся на эту опасную, невидимую часть айсберга
по имени Леонид.
Именно неожиданность, непредсказуемость этого удара сделали
его особенно смертоносным.
Она резко поднялась, спустила ноги с постели, нашарила
тапочки.
Нечего лежать и заниматься самокопанием. Дядя Бо, конечно,
профессионал, но на самом деле лучшее средство от депрессии не психоанализ, а
зарядка, контрастный душ и работа…
