– А что, может, и побегу. Я люблю ее, мам. Очень сильно люблю. Ты даже не представляешь, как...
– Ну, отчего же не представляю? Я уже имела удовольствие наблюдать одного такого влюбленного... А тебе не кажется, сынок, что для нашей многострадальной семьи наступил некий перебор с этой влюбленностью? А с отцом что мы будем делать, а? Вместе ее любить будете, да?
– Мам, прекрати... – болезненно поморщился Максим, разглядывая лежащие на столе ладони.
– А чего – прекрати! Нет уж, давай правде в глаза смотреть! Как ты вообще все это себе представляешь? Он любит, ты любишь... Давайте, устройте адову сковородку, конец света! Разбежимся на все четыре стороны – мы с отцом в развод, Сонечку без отца оставим, Ленку к чертовой матери в Киев... Ты этого хочешь, сынок?
– Да ну... Не усложняй, мам. Что ты такое несешь...
– Да ничего я не несу, сынок... Как есть, так и есть. Слушай, а тебе отца не жалко вообще? Ведь он и впрямь тебе отцом все эти годы был, самым настоящим... А меня тебе не жалко? Я ведь его тоже очень люблю... Я ради своей любви, ради семьи решилась все это перетерпеть, на своих плечах вынести... Ты же сам недавно меня жалел, сынок! Ты же все-все прекрасно понимаешь!
– Мам, не плачь, прошу тебя... Ну не надо, мам...
И опять она не поняла, что плачет. Поднесла ладони к щекам – и впрямь влажные... Удивилась, пожала плечами, слизнула горячую слезу с губы. И снова заговорила горячо, торопливо:
– Сынок, ну ты сам посуди... Это и не любовь, наверное, а так, временное какое-то помешательство... Ну зачем она тебе, такая любовь? Да и не пара она тебе... Бог знает чего от нее ждать, сам говоришь, она девушка со странностями! Ну не надо, прошу тебя...
– Мам, я люблю ее... Я не могу без нее...
– Да не нужна она тебе, не нужна! И никому не нужна! Иногда надо совершать в жизни правильные поступки, сынок, как бы это тяжело ни было! Господи, да неужели же я тебе счастья не хочу... Я твоя мать, я люблю тебя... Неужели ты хочешь, чтобы я выбирала между тобой и мужем?
– А ты хочешь, чтобы я выбирал, да? Между кем и кем, интересно? Ну как ты не можешь понять, что я уже не смогу без нее... Никогда... Что мы все равно будем вместе... Рано или поздно, но будем.
– Макс! – выкрикнула шепотом, склонившись к нему заплаканным лицом. – Что же ты говоришь, сынок?..
– Ну хочешь, я уйду? Вот встану сейчас и уйду... Ничего, мы с Эльзой как-нибудь проживем, квартиру снимем, я работать пойду...
– Куда? Куда ты уйдешь? Совсем с ума сошел? Тебе всего двадцать лет, и какая квартира, кто тебя с этой квартирой где ждет...
– Ничего. Я уже взрослый, мам. А я тебе буду звонить каждый день.
– И встречаться с тобой станем украдкой, да? Институт бросишь, да? Думай, что говоришь...
– Но что же делать, мам?
– Что делать, что делать... Не знаю, что делать...
Она вдруг испугалась – сильно, до дрожи. Подумалось вдруг: а он ведь и впрямь может встать и уйти... И будто холодной волной окатило голову, смывая гнев и отчаяние, и распрямилась спина, и в одну секунду высохли на глазах слезы. Спокойно, Лиза, спокойно... Да, пока не знаешь, что делать, но завтра придумается что-нибудь...
– Что ж, сынок... Давай пока все оставим как есть. Наговорили всего друг другу, разнервничались... Надо обоим успокоиться, потом решим на свежую голову, что нам делать.
– А отец когда из командировки приедет?
– Недели через две... Надеюсь, ты за это время не успеешь на ней жениться?
– Мам...
– Ну, прости. Это у меня так, отголоски. Пойдем спать, поздно уже...
* * *
Никакого сна, конечно же, и в помине не было. Была паника в мыслях, в сердце, в каждой нервно издерганной клетке. Пыталась охладить голову, посмотреть на всю ситуацию со стороны... Не получалось – со стороны. Какая уж тут сторона, если сын любимый, родной, и муж тоже любимый, родной... Проще всего, конечно, Максима в сыновнем эгоизме обвинить, но это опять же, если со стороны рассуждать... Им же поначалу благие намерения руководили, когда ситуацию с «роковым» вмешательством в чужие отношения заварил! Хоть и глупые, по-юношески максималистские, но все равно – благие...
Странно, но и Влада почему-то жалко. Какой-то он в этой нелепой ситуации совсем уж неприкаянный получается. Мало того, что влюбленностью как обухом по голове ударило, еще и в невестки эту «влюбленность» не хватает заполучить...
Нет, ситуация с потенциальной «невесткой» никак не допустима, конечно же. Эту ситуацию уже не вытянешь, терпением не спасешь. По крайней мере, цветов от нее точно никогда не дождешься. Это уж, простите, для любой дурочки с переулочка перебор... И что же тогда остается?
А непонятно, что остается. Ничего, в общем. Все разлетается на мелкие осколки, которые можно всю жизнь собирать и склеивать в жалкую мозаику. Как ни старайся, а дыра-прореха где-нибудь да высветится. Нет, что это за Эльза такая окаянная, маленький Джек Потрошитель в красной шапке с помпоном? А главное, еще и не виновата ни в чем, как выяснилось! Не виноватая я, он сам пришел! Прямо святая, хоть икону с нее пиши... Святая семейная разрушительница...
Нет, надо что-то делать. Нельзя лежать, смотреть в темный потолок да исходить на пустые рефлексии. Надо что-то предпринимать, спасать положение, грудью на амбразуру бросаться. Пора включать в себе хранительницу семейного очага, причем решительную хранительницу, может, где-то и жестокую даже. Видно, тут одним терпением не обойтись. Хоть и не по нутру ей все это, и никогда в роли бабы-воительницы не была...
Наутро подошла к зеркалу – сама себя испугалась. Тяжкая бессонная ночь сделала свое дело – под глазами темные провалы, лицо застыло в бледно-зеленой окаменелости, мелкие морщинки «гусиные лапки», вчера еще совсем незаметные, отвоевали себе пространство, вольно побежали из уголков глаз. Ну да, с тоскливым и в то же время отчаянно-решительным взглядом они вполне сочетаются...
Подумалось вдруг – а пусть! С таким зверским лицом аккурат хорошо на войну идти. Ведь она войну замыслила, тайный поход в стан врага? Вот и пусть... Теперь главная задача – с врагом лицом к лицу встретиться, и чтобы по возможности этой встрече никто не мешал...
На работе шмыгнула в свой кабинет, кое-как досидела до обеденного перерыва. Оделась, бросила в телефонную трубку секретарю: «Я до конца дня с отчетом в налоговой...» Хотела было Тиграна попросить до места «военных действий» довезти, но потом передумала. Правда, искать пришлось эти «места» долго – тот самый тихий дворик, где стоял Эльзин дом, лишь визуально помнила.
Ага, вот тут, кажется... Да, точно, напротив подъезда детская площадка с домиком-ракетой была. Надо присесть на скамеечку, с мыслями собраться, навострить себя на решительность. Да, и на жестокость тоже. Господи, а трудно-то как, оказывается! Одно дело – ночью в постели за решительность и жестокость мыслями хвататься, и совсем другое – перед встречей с врагом...
