— Что — я?
— Прикончил арабов.
Поскольку он недоуменно молчал, я рассказала ему всю историю
с арабами, как меня похитили, только сначала пришлось рассказать и про
бандитов, и про Шамана на шоссе, и про Братца Кролика.
«Ой‑ой‑ой, — думал Кирилл, — бедная
больная головка! Все у нее смешалось — кролики, зайчики, бандиты, арабы. Откуда
тут взялись арабские террористы? Бедная девочка! Какой‑то подлец
шантажирует и запугивает ее, а после лекарства, теперь уж ясно, что Валентина
накачала ее каким‑то наркотиком, может быть, он длительного действия,
голова у нее плохо работает, она ничего не соображает. Неужели, так будет
всегда? Но не надо с ней спорить, а то она еще больше разволнуется, девочке
сегодня и так досталось» .
— Нет, это не я, — с сожалением ответил
Кирилл, — я так не смогу. Сейчас такие асы, это надо все время
тренироваться. А у меня всей подготовки, что в десантных войсках служил. Да
самбо занимался. Со шпаной на улице могу справиться, да с этими козлами, —
он кивнул на магнитофон, — а если кто серьезный, — нет, это не я.
— Все равно здорово! — искренне сказала я.
— Тебе надо что‑нибудь съесть и выпить чаю, это
снимает стресс.
Он легко, пружинисто поднялся, я увидела, как под тонким
свитером ходят мускулы. Интересно, а как он выглядит… тьфу, я же все это
видела, но ни черта не помню.
Мы выпили чай молча.
— Таня, ты больше ничего не хочешь мне рассказать? Кто
эти люди? Кто тебе звонит? Тот же тип с фотографией?
— Откуда ты знаешь про фотографию?
— Ну да, я залез в твою сумочку и видел фотографию. Ты
должна была сама мне ее показать!
— Он пугает меня фотографией, но я ничего не помню! Я
знаю, что я там была, но ничего не помню. И зачем мне было его убивать? —
Слезы хлынули у меня из глаз.
Кирилл обнял меня и прижал к себе.
— Успокойся, ты не могла его убить.
— Почему?
— Потому что, насколько я помню, он убит из
огнестрельного оружия. Даже если ты выстрелила и со страху попала, то куда оно
потом делось? Кто‑то его забрал, значит, кто‑то там был с тобой?
— Не помню.
— Но фотографию‑то ты помнишь? Тот человек,
Вадим, привязан к стулу, и на теле следы пыток. Вряд ли такая женщина, как ты,
даже не очень хрупкая на вид, смогла бы справиться с сильным молодым мужчиной.
Я кивнула в сомнении, вспомнив рассказы Братца Кролика про
то, что я в разборке расшвыряла пятерых бойцов.
— Но пытать его мне было незачем. Я приехала к нему за
сумкой. Это я так думаю, а человек с противным голосом звонит, угрожает Аське и
требует брошку. Естественно, я. бы отдала ее, но у меня ее нет. Ты хоть веришь,
что я ее потеряла?
— Верю, — кивнул он.
Еще бы ему не верить, когда брошка лежала у него дома в
глубине дивана. Но говорить ей про это никак нельзя, она захочет отдать брошку.
Она не понимает, что слишком все запутано, что ее замешали в какую‑то
грязную историю, тут еще Валентина, а для милиции Татьяна главный свидетель,
хотя и мало что помнит. Но ведь она может вспомнить! Тот тип не оставит ее в
живых все равно, слишком много он ей рассказал, слишком он любит театральные
эффекты, слишком многих людей привлек для своих спектаклей. На что он надеется?
На то, что Татьяна ничего не помнит, что боится милиции из‑за убийства
Вадима? Или он ненормальный, или действительно, то, что в брошке, стоит
огромных денег.
Со мной творилось что‑то странное. При мысли о Том,
что я останусь одна на всю ночь в пустой квартире, меня била дрожь. Мы сидели
на диване обнявшись, Кирилл гладил меня по волосам, надо было как‑то
определяться.
— Не уходи, Кирилл!
Он ласково поцеловал меня.
— Не уходи, пожалуйста, не уходи, — шептала я в
каком‑то забытьи, — ведь все равно мы уже…
Я почувствовала, как он напрягся под моими руками и сделал
попытку отстраниться.
Понимая, что сказала лишнее, я хотела его удержать, как
вдруг раздался стук в дверь.
— Танечка, можно вас на минуточку? — На пороге
стояла Ксантиппа Павловна в халате и бигудях.
— Ксения Павловна, так вы дома? — изумилась я.
Увидев, что я не одна, хотя наверняка старуха слышала, что
со мной кто‑то пришел, она поняла, что перегнула палку, и теперь ждала от
меня хамской отповеди, но я так обрадовалась, что в квартире ночью кто‑то
будет, что посмотрела на нее с нежностью.
— Таня, вы не закрыли дверь на крюк и дополнительный
замок, я думала, вы забыли.
— Не беспокойтесь, Ксения Павловна, я пойду провожать
своего друга и закрою.
Старуха с любопытством посмотрела на Кирилла и нехотя
удалилась. Кирилл собрался уходить, но как‑то неуверенно. Я его не
удерживала. Я и так проявила только что слабость, он не захотел, и слава Богу.
Нет уж, раз я решила стать самостоятельной и независимой, то надо выпутываться
самой, ни на кого не вешая свои проблемы.
Пусть только попробует снова позвонить тот тип. Я такого ему
наговорю, у него уши завянут!
Кирилл уловил мое настроение и пошел в коридор одеваться. Я
закрыла за ним дверь и только потом вспомнила, что даже не поблагодарила его за
свое спасение. Эти типы меня бы не убили, это не входило в их задачу, но побили
бы. Но все равно, надо было сказать человеку несколько ласковых слов на
прощание. На меня редко находит такая забывчивость!
* * *
Кирилл вышел из парадной и поднял голову вверх. Света у нее
не было, значит, уже легла. Он вспомнил, как она только что была у него в
объятиях и шептала, чтобы он не уходил, и зябко передернул плечами. Нет уж,
чтобы утром она опять заявила ему, что видеть не желает и ничего не помнит! Ему
вполне хватило того разговора в метро, надолго хватило. Правильно он сделал,
что ушел, соседка за ней присмотрит если что. Но как же тоскливо! Кирилл тяжело
вздохнул и пошел к метро, думая с грустью, что и правда становится похож на
меланхолика Цезаря.
* * *
Спать абсолютно не хотелось. У Ксении горел свет, и я
заглянула к ней.
— Простите меня, Танечка, я вам помешала!
— Да что вы, Ксения Павловна, он и так уже собирался
уходить! А вы не ложитесь?
— Вы же знаете, у меня бессонница.
— Мне тоже что‑то не спится.
Старуха рассмеялась:
— Вам еще рано. Но вот, могу рекомендовать чудесное
средство. — Она протянула мне пачку любовных романов.
Вот это да! Ксения ночью читает любовные романы!
