Фэй вернулась только поздно вечером. Я напала на нее у порога и тут же сунула ей в лицо записку.
— Скажи мне, ты об этом знала?
— О чем? Фэй прошла в салон, сбросила куртку, сняла сапоги, и отправилась на кухню — я за ней. Снова написала на бумаге и дала ей прочесть:
— ОН был здесь. В центре. Фэй сделала вид, что не понимает о чем я, и я разозлилась. Просто вышла из себя:
— Может меня ты и не чувствуешь, но ЕГО — да! И ты не могла не знать, что ОН был здесь. Фэй, я прошу тебя, скажи мне. Она как ни в чем не бывало, налила себе чай и села за стол.
— Криштоф с Велесом уже вернулись?!
— ФЭЙ!!!!
— Да, я знала.
Внутри меня все перевернулось. Здесь все всё знают, кроме меня. Я бесхребетная дура, которая верит всему что ей скажут и развесив уши, слушает любые сказки.
— Как ты могла, Фэй? Почему ты мне сразу не сказала? Почему? Фэй спокойно подняла на меня глаза и отпила чай из стеклянной чашки, помешала сахар и спросила:
— Ты злишься, потому что не увидела его? Или потому что он приезжал?
— Нет! Я злюсь, потому что вы по-прежнему считаете меня ребенком и ничего мне не говорите! Я злюсь, потому что ОН последний кого бы я хотела сейчас видеть и еще я злюсь, потому что если бы я знала, то сделала бы все, чтобы он меня не нашел.
— Думаешь, я тебе поверю?
— Ты можешь мне не верить, Фэй, но я изменилась. Он меня все таки изменил, сжег, сломал и я становлюсь другой. Я хочу жить по-другому, мне нравится то, чем я занимаюсь, мне нравится жить с тобой и Велесом. Мне хорошо здесь, мне спокойно и я не хочу, чтобы он все разрушил! Я не могу его видеть… Как же ты этого не понимаешь?! Когда я думаю, о нем, то вспоминаю, что он со мной сделал! Мне хотелось кричать, бить посуду, перевернуть в доме все вверх дном. Я даже почувствовала, как чешутся мои десна и клыки готовы вырваться наружу. Мне надоело молчать, мне надоело, что все мною управляют. Я выбежала из кухни и заперлась в комнате. Сейчас мне снова невыносимо захотелось крови. Во мне бушевал адреналин. В дверь постучали, и я гневно ее открыла. Фэй обняла меня и в этот момент я заплакала. Впервые, за все время с тех пор как меня привезли к Фэй. Я рыдала и не могла остановиться, а Фэй нежно гладила меня по голове и давала возможность опустошиться, выплеснуть накопившуюся боль наружу.
— Ты должна поговорить об этом, ты должна рассказать кому-то. У нас в центре есть одна женщина, молодая женщина — социальный работник, она может тебя выслушать. Если ты не можешь говорить об этом со мной. Я понимала, что она имеет ввиду. Она хочет, чтобы я рассказала о той ночи, о том, что тогда происходило, и что я чувствовала и чувствую до сих пор. Но мне была невыносима сама мысль говорить об этом с чужими. Но и Фэй я не могла рассказать, что она знает об отношениях между мужчиной и женщиной? Ведь в ее жизни не было мужчин никогда. Тогда я решила ей показать, показать все, что тогда случилось. Я протянула ей руки и мы сплели пальцы. Я приняла ее тепло, горячий поток энергии и закрыла глаза, чтобы вернуться в ту ночь, вернуться в тот кошмар и пережить его заново. Руки Фэй дрожали, я чувствовала, как она вздрагивает, вскрикивает и пытается вырваться и словно не может. Фэй резко вскочила, опрокинула чашку и закрыла уши руками:
— Это невыносимо, — простонала она, — это невыносимо. Невыносимо… Но я это вынесла, я живу с этим каждый день, каждую минуту. Это стало частью меня. Сейчас так же и частью Фэй. Она долго ничего не могла сказать, так и стояла, повернувшись ко мне спиной, а потом тихо произнесла:
— Ты никогда его не простишь, — она не сомневалась в своих словах, а я да. Я сомневалась и ненавидела себя за это. Могу ли я простить? Забыть? Не вздрагивать от прикосновений, могу ли я вообще позволить кому-то коснуться себя?
— Ты его боишься. Это самое губительное чувство, там, где страх уже нет места любви. Марианна, он не придет больше, я обещаю тебе, слышишь, милая, он никогда больше не придет. Он не причинит тебе боль. Фэй обняла меня, а я снова вырвалась из ее ласковых рук и взялась за бумагу:
— Я все еще люблю Ника, Фэй, я люблю его, несмотря на все что он сделал, но я должна жить дальше, без него. Я хочу излечиться, хочу просто дышать, освободиться от этой одержимости, зависимости. Но вы мне не даете, напоминаете, спрашиваете, решаете все за меня. С ним рядом — это как ходить по лезвию бритвы, по краю пропасти — всегда можно разбиться или порезаться. Ник не умеет любить. Он может только брать, и чем больше я давала, тем больше ему было нужно. Он — одиночка. Все к чему он прикасается рушиться, горит, покрывается пеплом, а я хочу жить дальше. Я хочу радоваться каждому дню, я хочу забыть о том мраке, что его окружает, я хочу наслаждаться весенним небом и пением птиц. Все кончено, Фэй. Это не мое тело он растерзал, он убил мою душу.
— Тогда он просто обязан дать тебе свободу, Марианна. Он должен тебе после всего что причинил. Ты можешь заново начать строить свою судьбу. Когда-нибудь ты откроешь свое сердце другому мужчине, ты снова научишься любить и доверять. О, нет, она ошибалась. Добрая, милая Фэй думала, что я смогу возродится из пепла. В моей жизни нет места другим мужчинам. Я не хочу больше мужчин. Любить это больно, а я не хочу боли.
— Ты такая красавица, мужчины глаз отвести не могут, — продолжала Фэй, — если ты станешь свободной, ты снова можешь выйти замуж и… Я повернула Фэй к себе и отрицательно качнула головой.
— Я понимаю. Слишком рано об этом говорить. Очень рано. Но придет время, и ты сможешь. Вот увидишь.
Мне хотелось в это верить. Очень хотелось. Но судьба распоряжается нами не так как мы этого желаем. Мой страшный голод вернулся, прошло всего несколько дней с нашего разговора с Фэй. Я успела немного успокоиться после всего, что было сказано в тот вечер, я даже решила, что пришло время выходить в люди. Посетить какое-нибудь мероприятие, концерт или даже просто погулять в парке. Я даже согласилась, чтобы Фэй отвезла меня по магазинам, но все изменилось. Внезапно. Как всегда в моей жизни. Я снова хотела крови. Я боролась с этим голодом, сколько могла. Я не хотела меняться, я не хотела превращаться в монстра. Но сопротивляться этой первобытной силе стало просто невозможно. Мне становилось плохо, у меня тряслись руки и все плыло перед глазами, я держалась до последнего, пока голод не стал сильнее меня в тысячу раз. Я перестала соображать, что делаю, а когда пришла в себя, то поняла, что сижу в подвале на холодном полу и жадно опустошаю запасы Криштофа. Я отбросила пустой пакет и забилась в угол, вытирая рот ладонью. Никто не должен знать об этом. Нужно выбросить пустые пакеты и вернуться в комнату пока Криштоф не застал меня здесь. Облокотившись о стену, я закрыла глаза наслаждаясь чувством полного насыщения. Это было похоже на эйфорию. Мне уже давно не было настолько хорошо. Я положила руки на живот и вдруг снова почувствовала ЭТО. Легкие прикосновения внутри, как крылышки бабочки. Я открыла глаза и посмотрела в темноту. Если в прошлый раз эти прикосновения тут же исчезли, то сейчас они продолжались некоторое время. Меня обуял дикий страх. Со мной что-то происходит, внутри меня. Странные изменения. Ведь никто не знает что я за существо, может я скоро стану чем-то иным, чем-то жутким, той тварью, которая смотрит на меня из зеркал. Теперь прикосновения передвинулись в сторону. Тогда я почувствовала, что из меня рвется крик ужаса, я вскочила с пола и бросилась к Фэй. Без стука ворвалась в ее спальню. Фэй не спала, она сидела за компьютером и что-то писала.
