Но о заседании Комиссии по строительству «Невского
Диснейленда», на которую покойный профессор должен был представить свою
экспертизу, не было сказано ни слова.
А вместо этого как-то вскользь сообщили, что начальник
Государственного строительного управления освобожден от занимаемой должности в
связи с уходом на пенсию по состоянию здоровья и что временно исполняющим
обязанности начальника Управления назначен его заместитель, господин Парамонов.
Я поразмыслила над этими сведениями и решила, что
заместителю Вахромеева повезло больше всех, и очень может быть, что он не стал
уповать на слепое везение, а решил немножечко подтолкнуть судьбу, только так
можно было объяснить странное поведение Вахромеева в парке аттракционов — его
подставили. Но вряд ли я когда-нибудь узнаю подробности.
Сама себе не признаваясь, я ждала звонка Андрея, хоть
понимала, что шансов у меня, в общем-то, никаких. Ладно, допустим я его не
интересую в личном плане, как это ни грустно, но я всегда привыкла смотреть
фактам в лицо. Я ведь тоже, пока мы тесно общались с Андреем, старалась не
показывать, что он мне нравится — на это у меня хватило ума и выдержки. Но в
профессиональном плане он мог бы заинтересоваться той информацией, которую я
обещала ему дать. Ведь был момент, когда я готова была ему рассказать обо всем
— о бандитах и задушенной Каролине… И слава Богу, что не рассказала, потому что
Андрей, конечно, написал бы изумительную статью, но у меня были бы не то что
неприятности, а просто-таки полный крах, потому что тут уж милиция порезвилась
бы вволю на наших с ненаглядным косточках. Стало быть, все к лучшему, твердила
я себе, но глупая моя голова не хотела с этим соглашаться.
Евгений Иванович Парамонов выглянул в окно машины. Они ехали
не ежедневным привычным маршрутом, а по какой-то незнакомой улице.
— Толя! — окликнул он шофера. — Ты куда это
меня везешь? Я же сказал домой!
— Сейчас, сейчас, Евгений Иванович, —
полуобернулся водитель, — там пробка, пришлось объехать!
В душе у Парамонова шевельнулось нехорошее предчувствие.
Через минуту это предчувствие оправдалось: машина затормозила и съехала на
обочину, а рядом с ней остановился черный «мерседес» с тонированными стеклами.
Дверцы «мерседеса» захлопали, из него выбрались несколько крепких ребят в
одинаковых черных плащах и невысокий толстячок в просторной оливковой куртке.
Толя, паразит, предупредительно открыл дверь парамоновской машины, и толстячок
сел рядом с Евгением Ивановичем.
— Здравствуйте, дорогой мой, — проговорил он с
отеческой улыбкой, и Парамонов его узнал. Легче ему от этого не стало. —
Здравствуйте, — повторил незваный гость, — и простите за такую форму
визита… Мне нужно было поговорить с вами, не по телефону же в самом деле…
— В машине тоже могут быть микрофоны, — мстительно
произнес Парамонов.
— Нет, — с той же улыбкой возразил толстяк, —
машину мои люди проверили, микрофоны убрали.
— И что же вы хотите обсудить со мной, Сергей
Вадимович? — спросил Парамонов.
— Многое… Ну, во-первых, я хотел поближе с вами
познакомиться. С вашим предшественником мы достаточно долго сотрудничали, но
должен согласиться с вами, он отстал от времени. Его методы, да и сам его облик
безнадежно устарели. Вы, Евгений Иванович, человек новой формации, и я думаю,
мы найдем с вами общий язык.
Даже то, как вы.., поставили точку в карьере Вахромеева,
вызвало мой интерес. Кто-нибудь может сказать, что это было проделано слишком
демонстративно, грубо, но мне понравился артистизм и размах операции У вас,
безусловно, есть стиль.
Парамонов сидел ни жив ни мертв. Он не мог понять — то ли
старый иезуит приговорит его к смерти, то ли действительно возьмет под свое
крыло и согласится работать с ним, как прежде работал с Вахромеевым.
— Ладно, это так, лирика. — Сергей Вадимович
стряхнул с рукава своего молодого собеседника невидимую пушинку. — А
сейчас, дорогой мой, вы не должны расслабиться. Читали эту статейку? — Он
бросил на колени Парамонова газету, раскрытую на статье «Кто стоит за смертью
профессора Шереметьева?».
Парамонов кивнул.
— Итак, у нас две задачи. Журналиста этого нужно
немножко притормозить, этим я сам займусь, мне будет сподручнее. Да он человек
несложный, вполне контактный.
Тем более что основная направленность статьи вам вполне на
руку — вы ведь хотели порвать со шведами и передать контракт господину
Хаккинену? — Увидев, как побледнел Парамонов, пораженный осведомленностью,
Сергей Вадимович довольно улыбнулся и чуть не замурлыкал, как сытый толстый
кот. — A вот вторая задача — по вашей части. Чепцов в этой статье намекает
на свидетеля, который якобы видел профессора Шереметьева в день его смерти на
улице Академика Ландау… Все это очень интересно, мы, конечно, за гласность и
все такое, но лишний интерес ко всем этим делам вовсе не нужен. Зачем нам с
вами нужно, чтобы кто-то копался во всей этой истории? Дело сделано, Вахромеев
в реанимации, выйдет оттуда вполне созревшим пенсионером.
И все это дело лучше тихо и аккуратно забыть. Так что этот
свидетель нам совершенно не нужен. Вы меня поняли? У вас вся информация на
руках, так что вам и карты в руки. Действуйте, Евгений Иванович.
Толстячок выкатился в услужливо распахнутую дверцу, пересел
в свой «мерседес», сделав на прощание ручкой. Парамонов поехал домой, с
ненавистью глядя в бритый затылок своего шофера.
* * *
Позвонил ненаглядный и вежливо осведомился, как я себя
чувствую. Я нелюбезно ответила, что чувствую себя прекрасно и в его заботах не
нуждаюсь. Он помялся и рассказал мне, что его вызывали в милицию. Они там
выяснили наконец, что взорвавшаяся на Витебском вокзале «копейка» принадлежала
Герману Стебелькову, и с радостью сообщили ему об этом. Именно с радостью,
утверждал ненаглядный, потому что в глазах сотрудника милиции светилось
прямо-таки неземное счастье, когда он сообщал ненаглядному, что тот больше
никогда не увидит своей машины.
Я же позволила себе усомниться в происхождении радости в
глазах милиционера, скорей всего он радовался тому, что машину не нужно искать.
Если точно известно, что она сгорела на вокзале, можно закрыть дело о розыске.
Мы еще помолчали немного по телефону. Говорить было не о
чем. Наконец ненаглядный пробормотал что-то насчет привета от Иры и отключился.
Я повесила трубку и вздохнула с облегчением.
По телевизору снова передавали новости, очевидно у меня уже
выработался условный рефлекс включать его в это время. Однако я занималась
своими делами и прислушалась, только когда уловила знакомое сочетание —
«Невский Диснейленд». В этот раз диктор сообщил, что строительство решили
начать в будущем квартале и что будет оно под Гатчиной, но не в том месте, где
собирались строить раньше, а в двенадцати километрах к юго-востоку. То есть
гораздо ближе к городу, так даже лучше. Деревня называлась Маршево, и речка там
была — крошечная, чуть ли не безымянная. Далее сообщалось, что шведская фирма
«Статус» отказалась от контракта на строительство и строить теперь будут финны.
Фирма называется «Арктик ОИ». И все — ничего про экспертизу и о причинах, по
которым отказались строить «Диснейленд» на реке Суйде.
