- Не заперто было, - объяснял Сивый без надежды на успех, -
ну, мы, это.., и зашли. Перекусить там, пивка выпить...
- Ага, - обрадовался милиционер, - а наручники - это чтоб
лучше сиделось, чтоб не торопиться никуда.., так, что ли?
- Наручники.., это мы случайно. Проверяли.
- А ключи потеряли?
- Потеряли, - хмуро согласился Сивый.
- А головы почему у обоих разбитые, а твой друг в отключке?
- Ну, поссорились мы с ним маленько.., это.., поспорили.
- О литературе, что ли? - поинтересовался умный милиционер.
- Слушай, кончай, а? - простонал Сивый. - Освободи нас!
- А мы вас сейчас оприходуем.., проникновение в чужое
жилище, драка.., как злостное хулиганство оформим!
- Да ты чего! Дверь даже заперта не была! А мы с друганом по
пьяни поцапались, не со зла! Ты че нам шьешь-то, че шьешь?
- Видишь, Сороченко, - вмешался в разговор пузатый
милиционер, - ребята не согласные. Давай уж не будем их задерживать!
"До чего же мент понимающий, - наивно восхитился Сивый,
- просто отец родной!"
Но "отец родной" продолжал:
- Давай не будем их задерживать, оставим как есть.., пускай
сидят тут на полу, сколько им нравится!
- Э, мужики, вы чего! - завопил Сивый, увидев, что
милиционеры разворачиваются и на полном серьезе собираются уходить. - Вы что -
так нас и кинете здесь?
- Конечно, - спокойно бросил через плечо молодой Сороченко,
- так и кинем. А на фига вы нам сдались?
- Эй, постойте, - кричал Сивый в удаляющиеся спины, - я все
расскажу! Только не бросайте нас здесь!
- Да? - Сороченко остановился. - А есть что рассказывать?
- Конечно! Только от этой чертовой трубы отстегните!
- Ну что, Семеныч, отстегнем страдальцев? - повернулся
хитрый Сороченко к своему старшему товарищу.
- Ну, конечно, если оформить чистосердечное...
- А думаешь, есть в чем?
- Да ты только на морды ихние посмотри! Чтобы у таких да не
нашлось, в чем признаться?
* * *
В актовом зале шестьсот шестьдесят шестой школы царило
праздничное оживление. Многочисленные родители, отпросившиеся на этот день с
работы или бросившие свои важные дела, с умилением наблюдали за своими чадами,
демонстрировавшими на школьной сцене безграничную любовь к великой
отечественной литературе.
Завуч по внеклассной работе Эльза Афанасьевна стояла сбоку,
частично скрытая малиновым бархатным занавесом, и руководила процессом.
- А теперь березки, березки пошли! - громким шепотом
командовала Эльза Афанасьевна. - Синетутов, а ты куда направился? Ты же у нас
не березка, ты же у нас дубок! Пойдешь, когда я скомандую! А теперь только
березки идут! Березки, веточками покачали, покачали как следует!
Девочки, наряженные березками, выплыли на сцену из-за кулис,
дружно покачивая проволочными ветвями с наклеенными на них листьями из зеленой
гофрированной бумаги, и запели традиционную советскую патриотическую песню
"То березка, то рябина".
Выдающийся советский писатель и природолюб Михаил Михайлович
Пришвин, топорща свои пышные усы, удивленно взирал на это действо с портрета,
укрепленного над самой серединой сцены.
Березки отпели свое, на сцену по команде завуча выбежал
бравый дубок Синетутов и жизнерадостным голосом будущего космонавта сообщил
собравшимся, что праздник, посвященный шестидесятой годовщине написания
выдающимся писателем Пришвиным его классического произведения "Кладовая
солнца", считается открытым. (Синетутов, правда, оговорился и сказал не
кладовая, а кладовка.) Эльза Афанасьевна прошептала очередную команду, и на
смену Синетутову вышел отличник Булочкин с приклеенными усами и уныло пробубнил
подготовленный завучем поэтический текст:
- Я, Михал Михалыч Пришвин, родную природу люблю... И желаю
большого плаванья вашей школе как большому кораблю...
Закончив декламацию, солидный отличник неторопливо, с
достоинством спустился со сцены.
Многочисленные родители, собравшиеся в зале, дружно
зааплодировали шедевру завуча, а бабушка усатого Булочкина украдкой вытерла
невольно набежавшую слезу.
Эльза Афанасьевна еще раз взмахнула рукой, и на смену
Булочкину снова выплыли девочки - березки, на этот раз они исполняли сложный
хореографический номер "ручеек", но наиболее зоркие и внимательные
родители заметили, что к лиственной веренице присоединилась еще одна участница
- миниатюрная худощавая старушка, одетая в такое же, как у девочек, белое
ситцевое платье с редкими черными крапинками.
Внимательные родители не придали странному явлению должного
значения, подумав, что это - либо какая-то школьная служительница, которой
поручили усилить своим участием березовый хоровод, либо чья-нибудь не в меру
активная бабушка, решившая тряхнуть стариной.
Завуч же Эльза Афанасьевна сначала вообще ничего не
заметила. Дело в том, что она отличалась неважным зрением, но по поводу
праздника очков не надела, считая, что они ее портят, поэтому в этот день все
березки были для нее совершенно на одно лицо.
И только когда одна из березок в нарушение сценария
остановилась возле портрета виновника торжества Михаила Михайловича, она
почувствовала неладное и громко зашептала:
- Крайняя березка, ты нарушаешь порядок! Крайняя березка,
кому сказали, ты действуешь не по сценарию!
Однако непослушная березка не обратила на ее слова никакого
внимания. Более того, березка обхватила портрет Пришвина и стала шарить руками
за массивной деревянной рамой.
Эльза Афанасьевна подумала, что такое бурное проявление
чувств к усатому классику вряд ли уместно, и выдвинулась на сцену, собираясь
призвать к ответу нарушительницу порядка, но та вытащила из-за портрета
Пришвина какой-то небольшой предмет и стремглав убежала со сцены.
Что именно вытащила из-за портрета недисциплинированная
березка, завуч по внеклассной работе не разглядела, поскольку, как уже было
сказано, не надела в этот праздничный день очки, но на всякий случай крикнула
вслед беглянке:
- Крайняя березка, тебе будет снижена итоговая оценка за
поведение в первой четверти будущего учебного года!
Странная березка не обратила на эту страшную угрозу
абсолютно никакого внимания, а сидевшая в зале на почетном месте библиотекарь
Тамара Васильевна только пожала плечами - она отлично знала свою эксцентричную
приятельницу и привыкла уже ничему не удивляться. У Тамары Васильевны были
другие заботы, то есть одна большая забота - нужно было следить, чтобы ничего
не случилось с портретом классика русской и советской литературы Михаила
Михайловича Пришвина. Она очень не хотела давать портрет напрокат - дело
неслыханное, но ее уговорила завуч Эльза Афанасьевна - очень активная женщина,
много делающая для шуваловской библиотеки. Никак нельзя было ей отказать. Завуч
задумала детский праздник, посвященный Пришвину, а какой же праздник без
портрета. А портрета нигде не нашли. В кабинете литературы остались только
Толстой, Чехов и Достоевский, и даже Горького недавно сняли и положили на шкаф.
