– Ничего не понимаю! – Алиса переводила взгляд с
Надежды на капитана. – Кто-нибудь мне объяснит, что говорит эта женщина?
Что за бред? Какие динамики?
Алиса пыталась говорить твердо, даже нагло, но это у нее
плохо выходило. Может быть, кого-то она и могла обмануть, но только не Надежду.
Надежда-то видела ее насквозь, видела страх, плескавшийся в ее глазах, видела,
как там, внутри, корчится от ужаса Алисина душа.
– Кажется, я понимаю, что произошло! – оживился Иван
Петрович. – И могу объяснить желающим. Только думаю, что вы, Алиса Яновна,
не нуждаетесь ни в каких объяснениях. Потому что именно вы со своим сообщником
это все и устроили, чтобы ввести следствие в заблуждение.
– С каким сообщником? – Лицо Алисы покраснело от
возмущения. – Что устроила? Я ничего не понимаю! Я не потерплю таких
оскорблений! Я буду жаловаться вашему начальству!
И тут из динамика, который держала в руках Надежда, снова
донесся голос Алисы:
«– Мне это надоело! Я поговорю с Сергеем и потребую, чтобы
он выставил вас из дома!»
– Вот, значит, как все было! – проговорил Иван
Петрович, потирая руки. – Вы с прорабом записали этот разговор на пленку,
спрятали магнитофон в мастерской, а динамики пристроили здесь, в кустах, так
чтобы садовник услышал вашу ссору и подтвердил ваше алиби на момент убийства.
Правильно я излагаю?
– Нет, неправильно! – оборвала его Алиса. – Это
ваши домыслы! Я не имею к этому никакого отношения!
– Я бы, Алиса Яновна, не спешил с такими заявлениями! –
задушевным тоном опытного следователя произнес капитан. – Факты говорят
сами за себя. А факты есть факты, с ними не поспоришь. Только чистосердечное
признание может облегчить вашу участь. Признайтесь, расскажите, куда уехал ваш
сообщник, – и я постараюсь сделать все, чтобы суд отнесся к вам со
снисхождением...
– Со снисхождением? – фыркнула Алиса. – Не смешите
меня! Какой суд? Не может быть никакого суда, что вы несете... – Она
задумалась для виду и добавила: – Теперь я припоминаю, у нас с прорабом
действительно был такой разговор дня два или три назад. Наверное, он спрятал
где-то магнитофон и записал этот разговор, чтобы позднее его использовать. А я
здесь совершенно ни при чем и ни про какой магнитофон ничего не знала! И уж во
всяком случае, непричастна к убийству Сергея!
– Вот чувствовала же я, что алиби у них фальшивое! –
вскричала Надежда Николаевна. – С самого начала чувствовала! А если вы во
время убийства не разговаривали с Олегом, то где вы тогда были? Что вы можете
сказать в свое оправдание?
Она сделала шаг к Алисе, но тут была перехвачена капитаном
Белкиным.
– Гражданка Лебедева! – строго сказал он. – Я
настоятельно прошу вас не вмешиваться в ход расследования и не подменять собой
органы правопорядка. Вы – свидетель, и никто больше!
Удар был силен, Надежда стояла с горящими щеками как
оплеванная. Капитан отчитал ее как провинившуюся девчонку, как малолетнего
воришку, пойманного в магазине за кражей мороженого.
– Все всё поняли? – процедил капитан. – Ну, мы,
разумеется, проверим магнитофон на предмет отпечатков пальцев и если найдем там
ваши отпечатки, Алиса Яновна, то разговор будет идти в другом месте.
– Проверяйте что угодно! – крикнула Алиса. – Олег
вернется, его и спрашивайте!
– Однако не в Питер же он за сигаретами поехал... –
пробормотал капитан, – да нет, не вернется ваш подельник... Бросил он вас,
Алиса Яновна.
– Не смейте разговаривать со мной в таком тоне! –
взвизгнула Алиса. – Я вас ненавижу!
На прощание капитан Белкин реквизировал ключи от джипа
Сергея, стоящего в гараже, и от подержанного микроавтобуса, которым пользовался
Павел для хозяйственных нужд, а сам гараж опечатал.
– Завтра с утра приеду с экспертами для обыска! –
заявил он. – А пока прошу никого никуда не ходить и ничего самостоятельно
не расследовать, слышали, Надежда Николаевна?
Надежда не удостоила его ответом, даже головы в его сторону
не повернула.
* * *
Кондитерский микроавтобус въехал в ворота огромного
загородного дома. Вику и Нику подвели к крыльцу, напоминающему парадный вход
Эрмитажа. Перед ними распахнулись широченные двери, и подруги оказались в
холле, сверкающем лепниной и позолотой. По сторонам выстроились шеренги
мраморных статуй и вымуштрованных слуг, таких же неподвижных, как статуи.
Навстречу им по широкой парадной лестнице спускался толстый
лысый человек в домашней бархатной куртке, расшитой золотыми шнурами.
– Девочки! Нинуля! Зинуля! – воскликнул толстяк, широко
улыбаясь. – Как же я рад вас видеть!
– Но мы не... – начала было Ника.
Однако Вика, вместо того чтобы, как обычно, продолжить ее
фразу, толкнула подругу локтем в бок и прошипела сквозь зубы:
– Молчи!
– Мы не знакомы? – по-своему истолковал хозяин
невысказанный Никин вопрос. – Это, девочки, дело поправимое: я – Арсений
Толстолобов, сахарный король и ваш большой поклонник!.. То есть я, девочки,
обязан вам своим личным счастьем!
Подруги изумленно заморгали, но на этот раз обе поняли, что
самое правильное – молчать и слушать.
– Как все прошло? – осведомился Арсений, повернувшись к
«кондитеру».
– Прошло-то оно гладко, – поморщился тот, понизив
голос, – но вообще, Арсений Петрович, это очень рискованная операция. Нам
ни в коем случае нельзя вступать в конфликт с милицией...
– Я тебе, Лева, большие деньги плачу не за то, чтобы ты мне
объяснял, что нам можно, а что нельзя! – строго проговорил хозяин. –
Ты у меня пока что начальник службы безопасности, а значит, должен
беспрекословно выполнять мои поручения! А насчет милиции не беспокойся, я с
ними как-нибудь сам разберусь... – Он повернулся к подругам и продолжил
голосом радушного хозяина: – А теперь, девочки, прошу к столу! Я представляю,
как вы там проголодались... закусим с дороги чем Бог послал!
Как писали дружные классики отечественной литературы, в этот
день Бог послал Арсению Петровичу необыкновенное изобилие продуктов питания.
Огромный стол, покрытый бескрайней скатертью белоснежного
голландского полотна, которой хватило бы, чтобы накрыть футбольное поле,
ломился от яств. Здесь были и отечественные деликатесы – севрюга с хреном,
нежнейшая осетрина той самой первой и единственной свежести, белужья икра,
соленые рыжики и прочие дары родной природы; были, конечно, и дары щедрого Средиземноморья
– отборные оливки домашнего засола, устрицы, доставленные утренним самолетом из
Перпиньяна, задумчивые лангусты, обложенные игривыми тигровыми креветками, и
красавцы лобстеры. Разумеется, был здесь представлен и «французской кухни
лучший цвет», и изысканные итальянские закуски, и знаменитые испанские тапас...
в общем, у голодных подруг глаза разбежались, а слюнки потекли...
