— Я бы как-то и без экстрима обошелся, — пробурчал, соображая, как лучше разнять враждующие стороны, снова сошедшиеся врукопашную.
— Кто ж нас, мужиков, спрашивает? — изумился зять. — Это мы по скудности ума сражаемся за власть и земли, а наши дамы на мелочи не размениваются! Лучше поделить мужчину, который им предоставит и то и другое!
— Л-логично, — признал очевидную правоту, с тревогой глядя, как девушки скрестили кочергу и бронзовую статуэтку, только искры по сторонам летели.
— Я! Я!!! — орала красная невменяемая Иалона, которая уже пошла белыми пятнами. — Я тебя… в пыточную! Шкуру спущу! Тебя родная тетя не узнает!!! Я… ты узнаешь… ты получишь… будешь знать, как чужих парней воровать…
— Ты?! Дура набитая! — взъярилась арианэ. — Это ты не представляешь, кто я!!!
За окнами внезапно загремел гром. Ни с того ни с сего во мгновение ока небо затянуло тучами и началась страшная гроза с непроглядным ливнем и яркими ветвящимися молниями. Резко похолодало.
С Клены упал обязательный среди служанок чепчик. Волосы ее расплелись и встали дыбом, покачиваясь, будто змеи. Вид русалки с расширенными зрачками, с жуткими змеекосами мог довести до инфаркта самого храброго человека.
А русалка шипела:
— Только распоследняя дура могла ссориться с арианэ и угрожать ей! Ты думаешь, ты здесь королева, главная? Да ты никто! Ты себе даже в самом страшном сне не представляешь пределы моей власти! Ты владычица Лайе? Не смеши! Хозяйка здесь я…
В этом месте арианэ, немного успокоившись, начала высказываться короче и внятнее, а оттого — более страшно:
— Моя власть с твоей несоизмерима! Моя сила в каждой капле, каждой частице воды и даже тумана! Если захочу… вы все, целая страна, умрете от жажды, потому что пересохнут все реки и колодцы! Ты смеешь мне грозить? — Клена гневно рявкнула: — Попробуй пригрозить своему телу, которое по моему приказанию тотчас предаст тебя, потому что каждая твоя частичка состоит из того же — воды! Гляди! — Она указала на стену.
Мы завороженно проследили за струями воды из огромных напольных ваз со срезанными садовыми цветами — струями, которые, вопреки всем законам физики, ползли вверх по стене, а затем и по потолку. Словно этого было мало, вода вместо того, чтобы начать капать с потолка вниз, приняла удивительную форму обнаженной девушки с поднятыми вверх руками и замерла наподобие сосульки-сталактита, лишь кончиком своим цепляясь за люстру. Причем это все еще была прозрачная вода! Не пар и не лед!
Мы втроем невольно ахнули.
А преобразившаяся Клена гвоздила Иалону:
— Хочешь за мгновение высохнуть и превратиться в мумию только потому, что тебя покинет вся жидкость?
Растерянная королева не знала, что сказать.
— Или снова откроешь рот и будешь грозить мне пытками?.. — ЭТА Клена уже не выглядела недалекой девчонкой, отнюдь!
А владычица воды не умолкала:
— Лучше меня не гневить, не то пожалеешь, ты, жалкая смертная! И не смей мне говорить, что я должна и что не могу! Я в своем праве, слышишь?! Или за твою дурость будешь расплачиваться не только ты, а целая страна! А может, и весь мир, потому что я последняя в своем роду, во мне сила ВСЕХ АРИАНЭ!
Кондрад склонился к моему уху и тихо шепнул:
— Дело плохо. Срочно выводи ее отсюда.
Он поднялся и встал между двумя соперницами, заслоняя грудью растерянную Иалону и прерывая зрительный контакт.
Клена почти сразу успокоилась и потухла. В глазах Кондрада не было гнева или угроз. Только твердое обещание неприятностей. Причем обеим драчуньям.
Перед тем как выйти из помещения, услышал:
— А вам, ваше величество, должно быть стыдно! Ваш долг рыцаря — помочь даме в борьбе против нечисти, а не мешать Денису оказывать мне посильную помощь! — Иалона нашла крайнего.
— Примите мои извинения за недостойное поведение, — сухо ответил Кондрад, окинув ее взглядом, который никто не назвал бы извиняющимся.
Я уводил темными малолюдными коридорами покусанную, поцарапанную и слегка помятую русалку с подбитым глазом и по дороге утешал, размахивая свечой:
— Иалона… Ее величество — женщина нервная и настойчивая. Совсем как ты. Жаль, что вы не сошлись характерами. В другое время могли бы подружиться. У вас много общего.
Арианэ, на которой все ссадины затянулись на пятом шаге, неожиданно повернулась ко мне. Я здорово испугался: глазищи на пол-лица, тьма залила белок и радужку.
— Я не могу тебя отпустить, — каркающим шепотом произнесла она с отчетливо заметным сожалением, словно извиняясь. — Если отпущу — умру сама. А я последняя в роду, здесь не осталось больше арианэ… — Так же резко отвернулась от меня, вырвала руку и пошла впереди.
И что на это сказать? «Я понимаю?» Глупо. «Все в порядке?» Полное вранье. «Располагай моей жизнью?..» А почему, собственно, я должен дарить ей свою жизнь, пусть и во имя целого, но абсолютно чужого мне народа? Да вообще кого или чего бы то ни было?
Мысли плавно перескочили на горгулий. Шел и думал о том, что с ними делать. Иначе нам не вырваться отсюда до скончания веков, а у меня столько нету. Кислый привкус начал сводить рот. До чего ж все по-дурацки получается!
Арианэ беззвучно шествовала на два шага впереди. Почти не прерывая плавного движения, она ткнула пальцем в один из старинных гобеленов:
— Разве это не то, что ищешь?..
И кто эту нечисть поймет? Разве я говорил ей, что ищу?
Но все же заинтересовался. Попросив Клену подождать, приблизил свечу к изрядно поеденному молью и побитому жизнью шелковому гобелену. Поначалу я ничего не понял. Наивная манера средневекового художника усиливалась тем, что картина не рисованная, а тканая. Но, несмотря на тусклые краски и местами заштопанные прорехи на ткани, вскоре я разобрал: на картине человек протягивал нападающей яростной горгулье (или горгулу!)… подкову. Изделие местных кузнецов было тщательно прорисовано и от него на художественном изображении во все стороны падали лучи света.
Чуть дальше композиция изменилась. Страшная черно-красная крылатая тварь стояла на одном колене и символически давала клятву человеку в короне. Ну или это я так понял. На следующем изображении горгулья улетала вдаль, а человек разве что платочком ей вслед не махал. Клянусь, мне почудились слезы умиления на лице человеческого персонажа. Интер-ресно!
Я сдал недовольно шипящую Клену с рук на руки страже — пускай спокойно отведут ее в комнату. Они сразу подоставали из загашников чудные намордники с тряпьем. Сам вернулся, чтобы позвать их величеств Иалону и Кондрада. Деррик в связи с болезнью Светы был временно потерян для общества.
Моя милая утонченная королева оказалась высокообразованной женщиной. В отсутствие штатного историка она смогла вспомнить номер тома дворцовых хроник, где должны быть упоминания об описанном событии. Мало того, она даже сумела тот кусок найти и перевести нам со старинного диалекта. Если честно, из древнего текста я все равно ничего не понял. Бред какой-то…
