Дмитрий от изумления замер на опасном выступе.
Какие еще разбойники? Она что, заговаривается от страха? Или нет? Ну, если ее
отец и в самом деле крепко вбил девочке в голову заботу о каких-то там
документах, он, похоже, еще тот волк, битый-перебитый! Необходимое уточнение –
был. Пожалуй, не стоит ненавидеть Зиберова так уж сильно: он избавил их с Лёлей
от серьезного врага. Вот только заодно избавил от отца и Олесю… Ну, ладно,
сейчас не до рассуждений о добре и зле как двух сторонах одной медали!
– Ну хорошо, – сказал он
терпеливо. – Теперь иди сюда и послушай меня.
– Ой, подожди! – Олеся вдруг метнулась в
глубину комнаты и схватила что-то огромное, коричневое. Это был плюшевый
медведь примерно с нее ростом – нет, не плюшевый, а из чего их там сейчас
делают, таких зверей, и не медведь, а как бы его шкура. Дмитрий только головой
качнул. Правда что – театр. Театр абсурда, а не ребенок!
– Ну, я готова, – сообщила Олеся, снова
подходя к краю комнаты. Похоже, она вполне освоилась с ситуацией. – Давай,
снимай меня. А не уронишь?
– Я – спасатель, – с законной гордостью
заявил Дмитрий. – Знаешь, что это значит? У меня такая работа – людей
спасать. Между прочим, мы с Лёлей познакомились на ЧС – я хочу сказать, в таком
же обвалившемся доме. Я ее снимал аж с пятого этажа. Это было очень высоко,
гораздо выше, чем здесь, но она ничуть не боялась и делала все то, что я ей
говорил.
– Я тоже буду слушаться, – серьезно
пообещала Олеся.
– Ну а раз так, давай мне для начала все твое
имущество, а то у меня рук не хватит нести все сразу. И тебя, и твоего медведя.
– И документы, – настойчиво сказал
девочка.
– Ну, и документы, как же без них…
Все окончилось благополучно. Олеся была
идеальным объектом спасения: не пикнув, забралась Дмитрию на спину, обхватив
его руками и ногами, вцепилась накрепко и сидела тихо-тихо, только изредка
прерывисто вздыхая. Страшно ей было, конечно, но ничем она своего страха не
показывала, кроме вздохов, и Дмитрий снова задумался над тем, что за жизнь была
у этой девочки, которая кажется то младше своих лет, то много-много старше.
О том, как ее жизнь сложится теперь, чуть
позже, когда передал Олесю на руки Лёле и увидел, как они припали друг к другу
– похоже было, два существа слились в одно. Так же было у них с Лёлей в любви,
и опять уколола ревность, но это был совсем легонький укол, потому что Дмитрий
уже понял, сколь многолика бывает любовь.
В ласковых объятиях Олеся мгновенно
успокоилась и ожила, как оживает цветок под солнцем. Конечно, ее
приспособляемость была удивительна: и Дмитрия, и Лёлю, и даже эти развалины она
теперь воспринимала как некую вполне естественную часть своей жизни –
привычную, обыденную часть!
– Красивый был дом, – проговорила она с
философским спокойствием, оглядывая разгром и запустение. – Хотя я никогда
его не любила. Мне было та-ак скучно! Я бы хотела, чтобы у меня был совсем
маленький домик, даже меньше, чем у тети Кати с дядей Степой. Нет, как это
называется? Квартира, вот что. Маленькая квартира в большом доме. И чтобы
вокруг было много людей, чтобы, если придут разбойники и ты закричишь от
страха, кто-нибудь прибежал и спросил: «Что случилось?»
Дмитрий спрятал улыбку. Пожалуй, ребенок
переоценивал современные нравы. Но маленькая квартира в большом доме – это у
нее будет определенно. Ну а что касается помощи – она заимела своего
персонального спасателя-профессионала, который, надо полагать, сумеет защитить
свою семью от какого угодно ЧС! Но как странно… как странно, что девочка совсем
не вспоминает отца, не беспокоится о том, что с ним, жив ли он. Это шок, может
быть? Или она настолько редко видела его, что не привыкла любить? Или вообще не
знает, что он сейчас здесь, в усадьбе? Любопытные отношения…
Он покосился на Лёлю и увидел, что та с трудом
сдерживает слезы. Так, опять наступает предел ее сил. Надо уходить отсюда, да
поскорее. Надо забрать то снаряжение, которое он оставил на берегу пруда, а
потом обойти деревню и выйти лесом к «Атаману». Андрей… за Андреем он вернется.
Или один, или с подкреплением, но только не с этой беспомощной командой,
которая едва держится на ногах. Сначала – спасти женщин и детей, потом отдать
последний долг павшим. Жаль, что второй раз уходит от него шанс отдать этот
«последний долг» живым! Сначала исчез, будто растворился, убийца Генриха.
Теперь этот… доктор, с позволения сказать…
– А собакам будет скучно, – сказала
Олеся, помогая Лёле натягивать большой толстый свитер (жилетка вернулась к
хозяину, и, хоть надеть ее пришлось на голое тело, это было лучше, чем ничего)
и рассеянно озираясь. – Они ведь умеют только охранять, а теперь охранять
нечего… Ой, смотрите, они там что-то нашли!
Дмитрий оглянулся и увидел, что собаки (он за
это время настолько привык к нам, что даже перестал замечать) сбегаются со
всего двора к одному месту, словно повинуясь неслышному зову. Это было так же
необъяснимо, как их исчезновение из парка вечером, когда они вдруг как бы
растворились в пелене дождя. Что же привлекает их сейчас вон в том завале?
Ответ мог быть только один. Там – человек. Собаки,
наверное, учуяли его.
– Погодите здесь, – сказал он
Лёле. – Я должен посмотреть, что там такое. Возможно, кого-то завалило, но
он еще жив.
Лёля отстранила прижавшуюся к ней девочку, и
Дмитрий поразился, увидев, как вдруг побледнело, заострилось ее лицо.
– Ты что? – спросила тихо. –
Собираешься тут кого-то спасать? Из них? Да ты знаешь… да ты разве не
понимаешь? Они меня сюда… – Голос ее задрожал, ей не хватало дыхания
договаривать слова. – Я тут каждый день ждала, что меня убьют…
Олеся испуганно взглянула на нее снизу, и Лёля
заставила себя замолчать.
– Тебя привезли сюда ради нее, – спокойно
сказал Дмитрий. – Это ты понимаешь, надеюсь? И все, что с тобой делали и
хотели сделать, – делали ради нее. Почему бы тебе не возненавидеть заодно
и ее?
Лёля оглянулась на Олесю, потом на Дмитрия, и
лицо ее стало беспомощным и жалким.
– Вот видишь, – сказал Дмитрий. – Ты
не можешь ничего с собой поделать. Точно так же не могу и я. Я спасатель, ты
понимаешь? Я должен, я обязан проверить, нет ли кого живого. Я иначе не могу,
не могу! И даже если это будет сам Хозяин…
Через четверть часа он подумал мрачно: «Не
заняться ли мне зарабатыванием денег пророчествами?»
Самурай. Июль, 1999
Так вот где должно все закончиться…
