Это был билет на электричку. Куда это наш престарелый
ловелас ездил, подумала я с веселым любопытством, все еще находясь под
впечатлением слов Леопольдовны. Потому что раз билет выпал из кармана Петра
Ильича, то, стало быть, купил его он для себя.
На билете было напечатано: «Октябрьская железная дорога;
Московский». Значит, ехал он с Московского вокзала… Так… Зона третья, это
недалеко от города… Дата — 11.06.2001.
Так… А вот это уже совсем интересно. Ведь Петр Ильич
утверждал, что приехал в наш город первый раз после длительного перерыва.
Якобы пятнадцать лет у нас не был. А тут вдруг выясняется,
что он был в Питере в июне, этого года. Вот ведь как.
Меня охватил приступ раздражения.
Слишком много в последнее время всего навалилось:
подозрительная Мишкина авария, вся эта петрушка с «Домовенком»… И в довершение
всего, я имею на руках доказательство, что мамулин разлюбезный Петр Ильич самым
вульгарным образом ее обманывает.
Но с другой стороны, если я сейчас ворвусь к нему в комнату,
брошу билет ему в лицо и потребую объяснений, старый хитрец ото всего
отопрется. Скажет, например, что билет не его, что он понятия не имеет, как
этот билет попал в карман пиджака, и вообще, я не я, лошадь не моя, и сам я не
извозчик.
И я точно знаю, что мамуля ему поверит безоговорочно, а мне
устроит развеселую жизнь.
А ссориться с мамулей сейчас я не в состоянии — нервы
натянуты до предела из-за беспокойства за Мишку.
Воровато оглянувшись, я спрятала билетик в карман халата,
решив придержать доказательство двуличности Петра Ильича до более подходящего
случая.
За завтраком мамуля выглядела озабоченной.
— Петр Ильич нездоров, — сообщила она "таким
тоном, каким, наверное, придворные сообщали о недугах высочайших особ, —
постарайся не шуметь, у него очень болит голова.
Я пожала плечами: шуметь я и вовсе не собиралась, а
собиралась уйти из дома через полчаса после мамули.
Мамуля ушла, Петр Ильич из своей комнаты так и не выходил и
не подавал никаких признаков жизни, а я спохватилась, что забыла поговорить с
мамулей о тряпках. Дело в том, что вчера вечером Кап Капыч дал мне дельный
совет.
— Александра, — сказал он, отведя меня в
сторонку, — тебе нужно сменить имидж.
— Чего-чего? — возмутилась я сходу. — Мишка в
больнице в тяжелом состоянии, а ты предлагаешь мне думать о тряпках?
— И о косметике, — очень серьезно подтвердил Кап
Капыч. — Ты пойми, девочка, — продолжал он помягче, — это очень
серьезно.
Ведь вы с Михаилом работали над этим делом вместе, стало
быть, Тебя тоже могли срисовать…
— Кто? — задала я глупейший вопрос.
— Злоумышленники, — терпеливо объяснил
Петя, — те, кто устроили аварию Мишке.
— Если они хотели заткнуть мне рот, то уже
опоздали, — завелась я, — потому что «бомба» уже напечатана!
Но, как видно, не зря Кап Капыч столько времени давал советы
женщинам на своей дамской страничке. Ночью я обдумала его предложение и пришла
к выводу, что он прав: мне надо изменить внешность. Допустим, меня тоже захотят
убить. И будут ждать, когда из парадной выйдет незаметная тихоня в джинсах и
простенькой курточке. А вместо этого наденем что-нибудь экстравагантное и
спокойно пойдем, как человек, которому некого бояться и нечего скрывать.
Но мамуля заморочила мне голову своим сердечным другом, так
что я забыла спросить разрешения воспользоваться ее гардеробчиком. Ну забыла и
ладно — возьмем без разрешения…
Я долго рылась по шкафам и наконец остановила свой выбор на
коротеньком пальтеце из искусственного меха цвета жирафа и высоких черных
сапогах. Накрасилась поярче, голову повязала черным шелковым платком — честное
слово, родная мать узнала бы меня с трудом!
Затянув пальтишко поясом потуже — с талией у мамули было все
в полном порядке, — я хотела постучать к Петру Ильичу и спросить, не нужно
ли чего-нибудь, но вспомнила мамулину просьбу не шуметь, еще раз пожала плечами
и вышла из квартиры.
Леопольдовна в кухне смотрела сериал и не вышла меня
проводить.
Не успела я далеко отойти от нашего подъезда, как
подвернулся каблук на мамулином шикарном сапоге. Очевидно, таким образом он
выражал свое возмущение сменой хозяйки.
Чертыхнувшись, я пропрыгала на одной ноге в сторону от
дорожки, прислонилась к стене и сняла сапог, чтобы разобраться в масштабах
трагедии. Каблук, в общем-то, держался, только ходить нужно было осторожнее Я
усмехнулась" мамуля-то умеет заставить вещи служить ей с радостью, чего не
скажешь обо мне. Но… в жизни всегда есть место подвигу! Я решила, что укрощу
проклятые сапоги, чего бы мне это не стоило.
Вдруг снова хлопнула дверь нашей парадной. Я оглянулась и
увидела, что из нее вышел Петр Ильич собственной персоной. Вид он имел совершенно
здоровый, бодрый и энергичный, только воровато оглядывался. Так-так, стало
быть, опять врет. Никакая голова у него не болит, вон, как припустил.
Меня удачно скрыл густой куст барбариса (осенью я ничего не
имею против этого куста, он ведь не цветет), и престарелый конспиратор меня не
заметил Он решительно направился к остановке троллейбуса, и я, забыв о
капризном каблуке, захромала следом: его поведение вконец меня заинтриговало,
да еще и найденный утром билет усугублял таинственность происходящего.
Маскируясь за прохожими и кустами, я подобралась к остановке
как раз вовремя: Петр Ильич не по годам ловко впрыгнул в троллейбус с передней
площадки. Я юркнула в заднюю дверь, постаравшись смешаться с толпой и не
попасться ему на глаза, и в то же время следя за выходами, чтобы не упустить
свой «объект».
Никогда не думала, что наружное наблюдение — это такая
тяжелая работа. Я вертелась в толпе как уж на сковородке, стараясь не покидать
свой наблюдательный пункт, и окружающим такое поведение явно действовало на
нервы. Кроме того, женщин раздражало мамулино пальто из искусственного меха
цвета жирафа. Какая-то тетка нарочно наступила мне на ногу. Я оглянулась и
посмотрела в ее поросячьи глазки. Тетка их не отвела, но и заорать что-то
хамское все же не решилась. Ужасно хотелось наступить ей в ответ, но я боялась
скандала. Было очень важно не упустить Петра Ильича, поэтому я проглотила все
слова, которые хотела сказать свинской тетке, и отвернулась. Петр Ильич,
присевший было на переднее сиденье, вскочил через две остановки, чтобы уступить
место старухе в доисторической шляпке с вуалью. Старуха поблагодарила его
скрипучим голосом, а когда села, все увидели, что на шляпке у нее кроме вуали
располагается искусственная птичка с чуть тронутыми молью перышками.
Я забеспокоилась, не надумал ли мой «объект» выходить, и
стала проталкиваться ближе к двери, что вызвало новую бурю негодования со
стороны пассажиров. Краснорожий мужик, пахнущий застарелым перегаром, облапил
меня мимоходом, инвалид, у которого, на первый взгляд, наличествовали все части
тела, двинул палкой под коленку. Черт занес этого Петра Ильича в троллейбус!
Сама я из общественного транспорта терплю только метро, а из наземных способов
передвижения предпочитаю маршрутку.
