Главный редактор суетился около меня, срочно вызванная
фотомодель принесла минеральную воду и валерьянку. Гюрза сидела в своем кресле,
злобная.., как гюрза, а я тряслась от рыданий и не могла взять себя в руки.
— Не расстраивайтесь так, Александра Юрьевна, —
пытался успокоить меня Главный, — я звонил в больницу, жизнь Котенкина уже
вне опасности.
— Авария подстроена, — сквозь слезы сообщила
я, — еще вчера тормоза у него были в полном порядке.
— Вы уверены? — колебался Главный.
— Он сам подтвердит, если.., когда очнется.
— Та-ак, — протянул Главный. — А теперь
вытрите слезы и расскажите мне подробно все об этих документах. Хватит плакать,
девочка, надобно работать.
Я послушно вытерла слезы и красноречиво поглядела на Гюрзу.
Виталий Андреевич перехватил мой взгляд и вполголоса вежливо сообщил Гюрзе, что
они с ней закончили разговор, а если будут еще какие-нибудь вопросы, то решат
они их в рабочем порядке. Гюрза нехотя направилась к двери, одарив меня на
прощание взглядом Медузы Горгоны.
После ее ухода я незаметно ощупала свои руки и ноги,
убедилась, что не окаменела и повернулась к Виталию Андреевичу. Он протягивал
мне стакан минералки. Я отхлебнула глоток и поведала ему о смерти директора
«Домовенка» Бориса Борисовича Ахтырского, которая произошла прямо у меня на
глазах, о том, как мы с Мишкой ездили в морг, чтобы узнать причину смерти, и о
том, как неизвестная женщина, представившаяся любовницей Ахтырского, отдала мне
конверт с документами.
Рассказывая, я старалась, чтобы Главный не догадался о том,
что у меня нет никакого секретного информатора, и что ввязалась я в это дело
совершенно случайно.
Выслушав меня, Виталий Андреич надолго задумался. Потом он
еще раз просмотрел документы, сделал для себя несколько пометок и сказал мне:
— Относительно смерти Ахтырского — я подключу свои
каналы. Узнаем, отчего он умер. Документы производят впечатление подлинных. То,
что при проверке этих документов на Котенкина совершили покушение, — это
доказательство их подлинности. Будем печатать. Это бомба, настоящая бомба!
Домой в этот вечер я была идти не в состоянии, а
развлекаться в компании друзей или одного друга — тем более. Я досидела в
редакции до последнего звонка и уныло побрела все же в сторону дома.
Выйдя из метро, я остановилась. Хотелось напиться горячего
чая с ватрушкой, и чтобы в ватрушке было много-много корицы… А потом залечь на
диван с какой-нибудь ерундой или включить телевизор и тоже смотреть ерунду, но
только чтобы интересную… Главное — ни о чем не думать.
Сейчас мне кажется, что если бы я сумела взять себя в руки,
то уже тогда догадалась бы обо всем, но я предпочитала отодвигать от себя
очевидное и прятать голову под крыло, как страус.
Ужасно не хотелось встречаться с Петром Ильичом и с мамулей,
и я, как утопающий за соломинку, уцепилась за Ираиду.
Ираида живет в трех остановках от нашего дома, не зря она
таскается к нам так часто.
С Ираидой можно болтать ни о чем, можно вообще не
разговаривать — она не обидится.
Вообще она человек очень легкий, видать, за это ее и любят
мужчины. Заодно выясню, как там продвигается следствие по делу утопленной
соседки.
Я приободрилась и пошла по направлению к Ираидиному дому
самым длинным путем.
Но, добравшись до ее дома, я с грустью заметила, что света в
Ираидиных окнах нет.
Стало быть, Ираида где-то гуляет. На всякий случай я
поднялась на лифте наверх и позвонила в двери. Естественно, никто не открыл.
Я стояла у подъезда, собираясь уже уходить, как вдруг
подъехала машина, из нее вышел солидный такой дядечка, с достоинством оглянулся
по сторонам и неторопливо открыл дверцу Ираиде. Мужчина был не молод — за
полтинник явно перевалило, — но широк в плечах и крепок на вид. Был он в
штатском, но, подготовленная Ираидой, я сразу же определила в нем подполковника
милиции.
Я подумала, что сегодня мне разговор с Ираидой не светит, и
отступила подальше.
Впрочем, парочка меня и не заметила. Подполковник взял
Ираиду за руку и долго и проникновенно что-то говорил вполголоса. Ираида
засмеялась грудным смехом, потом чмокнула его в щеку и побежала по ступенькам
подъезда легко, как девочка, а подполковник сел в машину и уехал, чем немало,
надо сказать, меня удивил.
Я догнала резвушку Ираиду только на втором этаже.
— Ну ты и скачешь! Прямо как стрекоза!
— Сашка! — обрадовалась Ираида. — А ты что
тут делаешь?
— Зашла вот, — вздохнула я, — да хотела уж
уходить, чтобы не мешать. Чего же он не остался?
— Простите, говорит, служба! — рассмеялась
Ираида. — Ну в следующий раз останется, куда он денется…
— Он что — разведенный? — подозрительно спросила
я.
— А как же! — подтвердила Ираида. — Ты мои
правила знаешь…
— Что, он так сразу и сообщил про свое семейное
положение? — поддразнила я.
— Ну зачем же, я у секретарши все выяснила…
Действительно, Ираида обладает потрясающей способностью
находить общий язык с секретаршами, продавщицами продуктовых магазинов и
гостиничными администраторами, такой уж у нее характер.
— Ничего не желай мне, чтобы не сглазить, —
попросила Ираида.
— Тебя и захочешь — не сглазишь!
— Слушай, что мы все обо мне. Ты зачем пришла?
Случилось что-нибудь с матерью?
— Почему ты думаешь, что с ней случилось? Может, это со
мной? — надулась я.
Хотелось капризничать, и чтобы все вокруг бегали на цыпочках
и приносили горячий чай с лимоном и булочки.., но я тут же вспомнила
несчастного Мишку Котенкина и чуть не прикусила язык от стыда.
— А что с тобой случилось? — Ираида внимательно на
меня посмотрела и определила:
— Вижу, что дело тут не амурное, а служебное.
— Ираида, тебе бы в милиции работать, людей насквозь
видишь!
— Вот и Валентин Васильевич то же самое говорит! —
подобрела Ираида. — Кстати, ты знаешь, что случилось-то? У Алевтины
покойной при обыске нашли тайник в подоконнике, а в нем долларов —
видимо-невидимо!
— Да что ты! — ахнула я. — Действительно так
много?
— Ну наш Потапыч, что понятым при обыске был,
утверждает, что долларов там было — миллион сто тысяч! А Валентин Васильич
сказал, что примерно девяносто пять тысяч, ребята считать замучились.
— Но ведь это значит.., это значит, что все то, на что
я намекала в своей статье.., все оказалось правдой! Действительно, откуда у
скромной государственной служащей сто тысяч долларов в подоконнике? Да ей же
честным трудом за всю жизнь столько не заработать! Это значит, что она
действительно участвовала в махинациях с недвижимостью, и за это ее убили!
