— Так! — глубокомысленно изрек Слезкин и наклонил
доску над ковром.
На пол посыпались с нежным шуршанием зеленые бумажки.
— Ой! — неожиданно тонко взвизгнула
впечатлительная вдова Лапушкина и прижала полную веснушчатую руку к
взволнованно заколыхавшейся груди.
— Ох ты, мать твою! — в один голос с ней крякнул
Потапов и по непонятной ассоциации впервые в жизни перекрестился.
— Доллары, — севшим от волнения голосом поделился
практикант Синичкин с окружающими своими наблюдениями, — много.
— Вот вам и мотив, — обращаясь в основном к
Слезкину, резюмировал Мартиросов.
Капитан Слезкин, естественно, тоже не мог промолчать. Он
наклонился над зеленой россыпью и трагическим тоном скомандовал:
— Срочно оприходовать и переписать! Понятые, потом
опись подпишете. Номера банкнот обязательно указывать.
Во время длительной и плодотворной работы по переписыванию
свободно конвертируемых купюр старший лейтенант Мартиросов, по-прежнему
обращаясь преимущественно к старшему группы, развивал свои соображения по
поводу расследуемого преступления:
— Они свет выключили, чтобы в квартиру легче
проникнуть, чтобы на лестнице их никто не заметил, так?
— Ну, допустим, так, — нехотя соглашался
капитан, — да и при свете никто бы внимания не обратил…
— Когда свет погас, потерпевшая хотела свечку зажечь,
да не успела — на нее напали.
Хотели узнать, где она деньги прячет…
— Но следов пытки не обнаружено! — радостно
прервал слишком умного подчиненного Слезкин.
— А они в ванне ее пытали: подержат под водой, потом
выпустят на минутку, чтобы отдышалась.., да не рассчитали, она и умерла.
— Поменьше фантазируй, старший лейтенант! —
поставил его Слезкин на место. — Записывай: купюра достоинством сто
долларов, номер…
* * *
Михаил подъехал к первому адресу из списка. В большом
помещении на Каменноостровском проспекте кипела работа. Внутри огромного
витринного окна, как рыбы в аквариуме, копошились двое парней в рабочих
комбинезонах, монтируя светильники. Снаружи еще несколько человек устанавливали
длинную раздвижную лестницу, явно подбираясь к огромной рекламной консоли.
— Мужики! — окликнул Котенкин одного из
пролетариев. — А где ваше начальство?
Кто тут командует-то?
Мрачный детина, державший во рту несколько огромных гвоздей,
что-то пробурчал, но по причине гвоздей совершенно неразборчиво. Остальные
участники трудового процесса никак на Михаила не реагировали.
— Эй, орлы! — повторил Котенкин попытку. —
Где ваш начальник?
Мрачный детина сплюнул гвозди в ладонь и явственно произнес:
— А кому и кошка начальник.
Отчаявшись добиться результата на первой линии обороны.
Мишка толкнул дверь и вошел внутрь.
По полу ползал на карачках худой рыжий человек, подгоняя одну
к другой полированные кафельные плитки.
— Куда прешь! — истерично воскликнул он,
поднявшись на ноги и оказавшись невероятно высоким. — Куда прешь, мормон
не-, дорезанный? Клей еще не встал!
Михаил застыл на пороге и повторил, что ищет начальника.
К счастью, плиточник очень хотел от него избавиться, и
поэтому, повернувшись в глубину помещения, зычно крикнул:
— Семеныч! Тут тебя какой-то мормон спрашивает!
Котенкин очень удивился, почему плиточник записал его именно
в мормоны, а, например, не в адвентисты седьмого дня, но предпочел не уточнять
у него, а дождаться наконец представителя здешнего руководства.
Появившийся на крик Семеныч оказался невысоким, но довольно
пузатым и подвижным мужичком лет сорока с такой густой вьющейся шевелюрой, что
коричневая замшевая кепка торчала на ней, как на мотке колючей проволоки, то и
дело норовя соскочить. Подкатившись к Михаилу, как колобок, и вытирая на ходу
вымазанные чем-то белым руки, Семеныч скользнул по Мишиной фигуре круглыми
блестящими глазами и осведомился:
— Вы из Центра размещения рекламы?
Так мы с Шемаханской обо всем договорились, у нас на первый
квартал льгота и все вперед проплачено!
— Да нет, — протянул Михаил, — я не…
— А, так вы, наверное, с Лифляндской?
Так мы за аттестацию еще во вторник перечислили!
— Нет, я…
Семеныч, не давая посетителю вставить слова, горячей
скороговоркой пресек его попытку объясниться:
— А если вы из муниципального образования, так это уже
наглость! Мы еще и открыться не успели, а вам уже денег давай! Это просто ни в
какие ворота! Тоже мне, начальство нашлось! Мне в городском отделе торговли так
прямо и сказали, чтобы с муниципальным образованием никаких дел. Вы даже и
права не имеете проверки проводить!
— Да не оттуда я! — в полный голос закричал
Котенкин. — Я по другому делу!
— А если не оттуда, — Семеныч отстранился и
уставился на Мишку подозрительным и недобрым взглядом, — так какого тебе
черта надо? Крыша у нас есть, если что, я бандитов вызову, так что…
— Я из «Домовенка», — быстро вставил Михаил, пока
подозрительный Семеныч не перешел от слов к делу, — мне для Городского
бюро регистрации нужно с нашего договора ксерокопию снять.
— Откуда? — переспросил Семеныч. — Из
какого-такого «Ведьменка»?
— Из «Домовенка», — повторил Михаил, — из
агентства недвижимости «Домовенок». Вы ведь через нас это помещение покупали?
Директор у нас был — Борис Борисович, только он недавно умер, сердце, я пока
исполняю обязанности, ну и в ГБР потребовали копию договора, а после Бориса
Борисовича в делах такой бардак. Я наш экземпляр не могу найти, вот к вам и
приехал, мне бы снять ксерокс с вашего экземпляра… — Убедительным потоком
правдоподобных слов Мишка пытался внушить Семенычу доверие к своей сомнительной
персоне, но тот явно был не так прост и смотрел на Михаила с все большим
недоверием.
— Как, вы сказали, агентство ваше называется? —
наконец поинтересовался он голосом ведущего популярной телевикторины,
спрашивающего у игрока девичью фамилию королевы Нидерландов.
— «Домовенок», — не задумываясь, ответил Котенкин.
— Первый раз слышу, — отрезал Семеныч.
— Как — первый раз? — возмутился Михаил. — Вы
же через нас покупали это помещение!
— Первый раз слышу! — как автомат, повторил
Семеныч.
— У нас же с вами договор! — несколько скисая и
отступая к дверям, проговорил Котенкин.
— Покажите! — потребовал Семеныч и протянул руку.
— Так я же вам сказал — у Бориса Борисовича в делах
бардак. И договор затерялся…
