Однако удивлению моему не было предела: из этих трех бумаг
совершенно отчетливо явствовало, что «Домовенок» самым непосредственным образом
причастен к махинациям с недвижимостью, как я и заявляла в своих прежних
статьях.
— Значит, я совершенно права, и незачем обвинять себя в
смерти человека, — вздохнула я.
— А я о чем? — подхватил Мишка. — Тем более,
результаты вскрытия какие-то двусмысленные…
— Но ведь Ахтырский пришел ко мне на встречу именно для
того, чтобы продемонстрировать свою невиновность, непричастность к спекуляциям
объектами нежилого фонда, — тянула я.
Я вспомнила его последние слова: «Я согласился с вами
встретиться для того, чтобы показать бумаги, достоверно доказывающие, что мое
агентство совершенно непричастно к махинациям».
Но эти бумаги, напротив, доказывают причастность «Домовенка»
к этим махинациям, причем так убедительно, как будто их специально подготовил
кто-то, весьма заинтересованный потопить агентство.
— Ахтырский боялся, очень боялся, — задумчиво
проговорила я.
— И не зря он боялся, — подхватил Мишка. —
Вон как все обернулось.
— Значит, пока все было шито-крыто, они проворачивали
свои махинации. А как только вылезла я со своими статьями, агентство
засветилось и органы стали что-то подозревать. Ахтырский рассудил так: они-то
там, в КУГИ, как-нибудь отмажутся, а его подставят, а возможно, и убьют, чтобы
не трепался.
— Раздобыл где-то компрометирующие документы и послал к
тебе свою девицу, — резюмировал Мишка, — мол, прошу вскрыть в случае
моей смерти. Думал, что раз последняя воля покойного, то ты обязательно это
опубликуешь.
— А разве нет? — Я посмотрела ему в глаза.
— Александра! — укоризненно сказал Мишка. —
Это же.., нейтронная бомба! Как же можно вот так сразу это публиковать! Да тебя
начальство городское в три минуты сожрет — и не подавится. Откуда
бумаги? — спросят. Одна девушка дала. — Какая такая девушка, откуда
взялась? Она документы тебе предъявила?
— Нет, — пробормотала я.
— А почему ты ее отпустила? Нужно было вцепиться в нее
как клещ и не отпускать, пока я не приду.
— Да ну тебя, Мишка! Я так растерялась…
— Растерялась она, — проворчал Мишка. —
Значит, так, — он тронул машину с места, — пока про эти бумаги —
молчок. Я поразведаю, как и что. Пройдусь по этому списку помещений, может,
каких знакомых обнаружу, выясню, правда ли, что они получили аренду через
«Домовенка»…
Знакомых у Мишки было полгорода, так что вполне возможно,
что он найдет какую-нибудь ниточку. На том и порешили.
В отделе сидела одна Гюрза — тихо, как кот в засаде. Мне она
ничего не сказала, а Мишку тут же услала куда-то с поручением.
Мишка подмигнул мне и вышел.
* * *
В квартире Алевтины Ивановны Фадеевой третий час шел обыск.
Понятые: тихий, умеренно пьющий пенсионер Потапов, бывший железнодорожный
контролер, и перезрелая вдова Лапушкина с мелкими обесцвеченными
кудрями, — тосковали и мечтали, чтобы все это поскорее закончилось.
Впрочем, трое сотрудников милиции мечтали о том же самом, в
глубине души поминая недобрым словом всю отечественную журналистику в целом и
корреспондента Александра Кречетова, из-за которого им пришлось браться за это
гиблое дело, в частности.
Поначалу смерть Фадеевой признали несчастным случаем и
никакого уголовного дела не завели, но после статей в «Невском вестнике» на
стол начальника Управления внутренних дел лег депутатский запрос, и
волей-неволей пришлось браться за этот дохлый «глухарь».
— Кому эта бабка могла помешать? — тяжело вздыхал
практикант Леня Синичкин, брезгливо перебирая постельное белье покойной,
сложенное аккуратными стопками в ящиках комода. — Денег у нее, судя по
обстановке, не было, должность занимала небольшую…
Старший группы капитан Слезкин в глубине души придерживался
точно такого же мнения, но в целях поддержания в группе дисциплины на
провокационные разговоры не поддавался и продолжал перетряхивать коробки с
крупами и банки с пряностями, не зная, что он, собственно, хочет найти.
Старший лейтенант Мартиросов передвинул в сторону кухонный
стол и поднял с пола обгорелую спичку.
— Посмотри-ка, Слава, — обратился он к
Слезкину. — Вот что я нашел.
— Ну спичка, — недовольно буркнул капитан, —
тоже мне находка.
— Э, подожди, дорогой. — Мартиросов опустил спичку
в полиэтиленовый пакет и поднял палец, обращая внимание коллег на важность
своих слов:
— Женщина она аккуратная, сора и пыли в квартире нет,
подметала само собой каждый день. Значит, спичку уронила незадолго до смерти,
раз не успела замести…
— Ну и что? — Слезкин пожал плечами. — Ну газ
зажигала и… — Он поперхнулся, поняв, что сморозил глупость: плита в квартире
электрическая, и он на нее как раз в эту минуту смотрел.
Пенсионер Потапов вежливо кашлянул, напоминая о своем
существовании, и скромно вступил в разговор:
— Я очень извиняюсь, у нас в тот вечер свет выключался,
минут на сорок, так, может…
— Вот-вот, — поддержал Слезкин понятого, — у
нас же в протоколе опроса отмечено: света не было в тот вечер, вот она спички и
жгла…
— Да? — темпераментно сверкнув темными глазами,
Мартиросов показал на толстую хозяйственную свечку, валявшуюся посреди
кухонного стола. — Что же она свечку не зажгла? Так сорок минут в темноте
и просидела?
Действительно, свеча была неиспользованная, белый кончик
фитиля кокетливо свешивался набок.
— Спичку, значит, зажгла, хотела зажечь свечу, а потом почему-то
передумала?
— Ах ты, черт! — Слезкин нервно сглотнул.
До него дошел смысл сделанной Мартиросовым находки.
— Товарищ капитан! — раздался из комнаты голос
практиканта. — Поглядите, чего это тут?
Слезкин оглянулся на Мартиросова, снова пожал плечами и
пошел на помощь молодому коллеге.
Вася стоял на коленях перед окном и заглядывал снизу под
широкий подоконник.
— Ну, что ты там такое нашел? — усталым голосом
осведомился капитан.
— Да никак у нее подоконник съемный.
Вон, смотрите, винты. Отверточку мне бы крестовую…
В дверях появился оживившийся пенсионер Потапов и вызвался
принести отвертку из своей квартиры. Слезкин согласился, хотя через полчаса
пожалел об этом: Потапов все не шел и не шел, а когда, наконец, появился с
отверткой, по исходившему от него запаху стало ясно, что отставной контролер
воспользовался посещением своей квартиры, чтобы снять стресс после утомительной
и нервной работы понятого.
Неодобрительно принюхавшись, Слезкин взял отвертку и,
наклонившись к подоконнику, вывернул потайные винты. Вдвоем с практикантом они
вытащили освободившуюся доску и заглянули в открывшийся взглядам просвет.
