Наутро дисциплинированные оперативники были уже на посту на
улице Лебедева и терпеливо ждали Марьяниного выхода из дома. Прождав без малого
час, кто-то из них догадался все-таки проверить наличие черного хода, и
результаты проверки их очень сильно расстроили. Они ринулись к офису Марьяниной
фирмы и там с облегчением убедились, что Марьяна давно уже на работе, целая и
невредимая. Но, пошевелив мозгами, они поняли, что не все так просто, что не
стала бы Марьяна удирать через черный ход только для того, чтобы просто пойти
на работу, а стало быть, Марьяна сбежала еще вечером.
Куда женщина уходит ночью тайно? К любовнику, разумеется. Но
Марьяна Синицкая не из тех женщин, которые стыдятся своих поступков или
особенно дорожат мнением окружающих, она не стала бы так осторожничать, если бы
дело шло о простом любовнике; значит, либо это такой человек, которому нельзя
привлекать к себе внимание милиции, либо это вовсе даже не любовник и Марьяна
Синицкая ведет какую-то свою тайную игру. Доложились Громовой и получили страшенный
нагоняй.
А владельцы темно-красной «тойоты» никакими мыслями головы
свои не отягощали, потому что накануне вечером после дежурства сильно выпили на
квартире у знакомой телки, здорово проспали и поехали следить за Марьяной прямо
на работу.
В понедельник в институте началось светопреставление. Как
потом удалось выяснить, директор сдал в аренду на двести лет половину здания
какомуто московскому банку, за что его включили в совет директоров. По этому
поводу сам директор ходил по институту, лучась смущенной и счастливой улыбкой,
как утратившая невинность гимназистка, останавливал всех, кого знал в лицо,
начиная от начальников отделения и выше, и объяснял им, как институт выиграет
от сокращения площадей и уменьшения платы за электроэнергию. Пойманные им
начальники льстиво поддакивали и отводили глаза, а непойманные, увидев его в
коридоре, прятались в первую попавшуюся дверь.
По этому же поводу институт наполнился высокомерными
пузатыми дядьками в одинаковых дорогих черных пальто, которые ходили по коридорам
в окружении молодых, но уже начинающих полнеть парней. Пузатые дядьки время от
времени останавливались, принимали позу «Ленин на броневике», начальственным
жестом указывая кратчайший путь в светлое будущее, а молодые люди наперегонки
записывали их указания в маленькие блокнотики. Чуть позже дядьки разъехались,
каждый в своей сверкающей машине. Молодые люди тут же приобрели начальственный
вид, даже заметно потолстели и, рассыпавшись по коридорам, сами заходили в
окружении бравых мужичков в аккуратных ватничках, записывавших их указания в
маленькие блокнотики.
Режимники совершенно очумели, выписывая пропуска всем этим
дядькам, молодым людям и мужичкам, ни у кого из которых не было даже самой
завалящей второй формы допуска на режимное предприятие.
Оперативность новых арендаторов потрясала: уже на следующее
утро в здании появились обыкновенные замурзанные работяги с отбойными молотками
и начали с грохотом и матюгами строить капитализм в одном отдельно взятом
институте. Разумеется, для начала они сломали массу стен и перегородок, после
этого их оперативность закончилась, и начался обычный постоянно действующий
производственный перекур.
Надежда вызвала Валю Голубева в коридор.
– Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Она привела его в одну из разгромленных комнат, заваленную
строительным мусором, гнутой арматурой и обломками перегородок. Рабочие,
учинившие этот погром, куда-то исчезли, и никто не мешал Надежде в свое
удовольствие вынюхивать и разведывать. Она подвела Валю к одной из уцелевших
стен и показала вентиляционный лючок.
– Ну-ка загляни!
Валя припал к лючку одним глазом и присвистнул.
– Ну, и что это, по-твоему?
– Это Богданова кабинет, вон он сам сидит.
– И как, у тебя никаких мыслей на этот счет не возникает?
– Вас понял. Давай сегодня задержимся, много работы
накопилось, в рабочее время не укладываемся.
До конца рабочего дня оставалось еще часа три. Надежда не
находила себе места, раза два заглядывала в комнату, откуда они наблюдали за
кабинетом Богданова, наконец Валя призвал ее к порядку, сказал, чтобы она не
суетилась, тихо сидела на рабочем месте и не привлекала внимания любопытных –
вон Полякова уже подозрительно смотрит. Рабочие в той комнате так и не
появились, видно, нашли неподалеку винный магазин и увлеклись им не на шутку.
Полякова принесла очередной слух: якобы желающих сотрудников
института будут тестировать и по результатам теста могут взять на работу в
банк.
– Я никогда до такого не унижусь! – с пафосом
восклицала Полякова. – Я инженер.
– Можно подумать, – вставила Надежда вполголоса, как бы
не к кому не обращаясь, – что лично тебе угрожает такое унижение.
Молодые сотрудницы оживились, чистили перышки и на Полякову
взирали с состраданием. Наконец рабочий день кончился, и все сотрудники
разошлись. Валя с Надеждой перед самым концом рабочего дня изобразили
невероятную увлеченность трудовым процессом, уткнулись в экран осциллографа,
обмениваясь глубокомысленными замечаниями по поводу обыкновенной меандровой
развертки. Перехватив подозрительный взгляд Поляковой, Надежда только
вздохнула: «Ох, все-таки настучат они Саше, что у нас с Валькой роман! Ну кто
поверит, что мы на работе просто так остаемся!»
Как только комната и все здание института опустели, Валя
вытащил из своего стола микрокамеру, инструменты, провод и они отправились на
свой наблюдательный пункт. Валя подтащил ящик, чтобы было удобнее работать,
взобрался на него, аккуратно отвинтил и снял вентиляционную решетку. Внутри
вентиляционного канала он установил камеру, закрепил ее под таким углом, чтобы
в поле зрения попадала большая часть кабинета, включая рабочий стол Богданова и
сейф, подвел к камере питание, спрятав провод под старый телефонный кабель, и
подключил миниатюрный передатчик. Потом он поставил на место вентиляционную
решетку и слез с ящика.
– Пойдем посмотрим, как идет сигнал.
Они вернулись в комнату и включили старый осциллограф, в
который Валя накануне, точно так же задержавшись на работе, вмонтировал
компактный монитор охранной системы. Экран засветился, и они увидели кабинет
Богданова как на ладони. Теперь они могли наблюдать за ним даже в рабочее
время, делая вид, что пялятся в экран осциллографа.
– Валька, ты технический гений! – Надежда посмотрела на
него таким нежным взглядом, что Валя засмущался.
– Да ладно тебе, поздно уже, домой пора.
Ночь с воскресенья на понедельник Марьяна провела в
напряженных трудах. Итальянец давал ей инструкции, она запоминала их наизусть.
Их личная операция вступала в завершающую фазу. Марьяна должна была улететь в
Италию на один день раньше Богданова, встретить его, похитить товар, тот самый,
за который они должны были получить огромные деньги, нейтрализовать Богданова и
взять дело об обмене товара на деньги в свои руки. Марьяна запомнила все
инструкции, выучила наизусть номер счета в швейцарском банке, на который
итальянская сторона должна была перевести деньги, получила от своего Итальянца
паспорт с визой на другую фамилию и билет на самолет до Рима, улетающий во
вторник. Он дал ей немного денег на гостиницу и на всякие непредвиденные
расходы. Богданову решили ничего не сообщать о том, что в Италии он встретится
с Марьяной, пусть это будет ему сюрпризом. Спать улеглись уже под утро.
Провожая Марьяну на работу, Итальянец сказал, что увидятся они теперь только в
Риме, Марьяна теперь может рассчитывать только на себя, а если что случится, то
его имени она не должна упоминать ни в коем случае, потому что он человек
заметный, и если дело с махинациями раскроется, может подняться шум на всю
страну, а так она скажет, что ее запугала следователь Громова, что она потеряла
голову от горя и решила улететь за границу. Преступлений она никаких не
совершала, так что ей ничего не будет.
