Тут Надежда заметила, что муж посматривает на нее с
подозрением, и прикусила язык.
Валя вдруг встрепенулся:
– Послушай, а какая дата там на кассете стояла, за сколько
дней до смерти Никандрова?
– Да не помню я точно.
– А вы же собирались видик покупать, что не купили-то?
Сейчас бы просмотрели кассету в спокойной обстановке.
– Да мы вместо видика в Польшу поехали!
Муж заглянул Надежде в глаза:
– Но ты ведь не жалеешь, что мы в Краков съездили, а не
видик купили?
– Что ты, дорогой, конечно, не жалею!
Ссора из-за кота была забыта.
– Так какое все-таки это было число? – напомнил о себе
Валя.
– Да примерно за неделю до смерти Никандрова. Да если бы я
была на работе тогда, может быть, он бы мне все рассказал. Откуда он эту
кассету взял, а, Валя?
– Я же говорил, он у Мерзоева подрабатывал, они там охранную
сигнализацию делали, вот он, наверное, смонтировал и поставил камеру для пробы
в наш коридор. А те заметили камеру, пока догадались, чья она да кто это, время
и прошло.
– Так ты думаешь, дядя Вася причастен к смерти Никандрова?
– Каким-то боком, может, и причастен, а только ни в жизнь я
не поверю, что он смог бы с Никандровым справиться: Никандров-то здоровый был,
а этот росту маленького, немолодой уже...
– Значит, еще кто-то был, сам же говорил, в институт кого
угодно провести можно. И что только у нас творится! Людей убивают, и никому
дела нет!
Муж вмешался:
– Вот тут ты, Надя, не совсем права. С Никандровым – да, он
какой-то странный был, по вашим рассказам, в нервной клинике лежал, были
подозрения на самоубийство – ну и ладно; девушка эта, Лена, тоже случай
сомнительный, в этой медицине ничего не поймешь: сейчас много новых лекарств, и
ослабленный организм наших людей на них реагирует неадекватно. О тех двоих, что
в квартире убили, милиция, безусловно, позаботится; может быть, и найдет
убийцу. А вот с Синицким случай другой. У всех на глазах человек погиб, да не
алкаш какойнибудь, а начальник все-таки, и сразу же обнаружили, что дело
нечисто, провода-то перепаяны, так что, вот увидите, расследование будет
серьезное и вас всех еще не раз допросят-передопросят.
– Да, наверное. Значит, Синицкий... хоть небольшой, да
начальник. А чем у нас начальство сейчас занимается?
– Да у нас сейчас начальство озабочено, как бы денег
побольше из института выкачать и за государственный счет по заграницам
прокатиться.
– Что, командировки какие-то?
– Ну да, сейчас все на Италии помешались.
Сан Саныч оживился:
– Италия, говоришь? А что, Синицкий тоже ездил?
– Директор ездил, потом зам его, не помню кто, а Синицкий
ездил, а, Валь?
– Ездил, когда ты в отпуске была, дня на три, документацию
привез, переговоры там какие-то вел, а контракт еще не заключили.
– А когда это было точно, не помнишь? Ну ладно, я в
понедельник у Милы выясню.
* * *
Однако в понедельник все потащились на похороны Синицкого.
Грянул мороз, ветер заметал какую-то крупу, все ужасно замерзли, почему-то
злились на покойника, а начальство устроило форменный митинг, говорили и
говорили, даже директор был, правда, вскоре уехал на своей персональной машине,
а простой народ еще долго топтался на морозе.
Надежда радовалась, что она не мужчина и может не снимать
шапку. И хоть слова на митинге говорили вообще-то правильные – ведь
действительно человек без малого тридцать лет проработал в институте и
трагически погиб на рабочем месте, ушел из жизни, так сказать, в расцвете
творческой деятельности и полным сил, – всем уже настолько осточертели
венки, кладбища, пьяные могильщики, скорбящие родственницы в черных платочках,
что в конце люди начали потихоньку расходиться, не дожидаясь, когда закопают.
Но все в конце концов кончилось, в автобусе народ с
энтузиазмом помянул покойника, все согрелись и оживились. Сотрудники вышли у
ближайшей станции метро и разъехались по домам, один только начальник отделения
Владлен Иваныч нехотя поплелся на работу. На поминки никто не пошел, да и не
приглашали.
Марьяна Синицкая вернулась домой с похорон одна.
Родственники мужа хотели устроить поминки, но она отговорилась нездоровьем,
дала денег, купили водки, закусок и помянули прямо там, в автобусе.
Родственники, конечно, были недовольны, говорили, что для сотрудников и такие
поминки сойдут, это правильно, вон сколько народу пришло, на всех не
напасешься, а своей семьей надо посидеть, но Марьяна была непреклонна: она еле
держится на ногах, и то только за счет лекарств, и в такой день хочет побыть
одна. Родственники обиделись, но Марьяне теперь было уже все равно.
Она сняла пальто в прихожей, мимоходом взглянула на себя в
зеркало – да, черное ей всегда шло. А впрочем, напрасно надевала этот дорогой
костюм, все равно никто не видел, можно было бы что-нибудь попроще. Она прошла
в спальню, сняла костюм, завернулась в теплый халат, отключила телефон и
погрузилась в размышления.
Марьяна родилась в обычной советской семье, но всегда
любила, чтобы ее окружали дорогие красивые вещи, причем все должно быть
настоящее. Лет с тринадцати все подружки увлекались сережками, колечками,
разной бижутерией. Марьяна не носила ничего – драгоценности должны быть
настоящими, а таких подделок лучше вообще не надо. И потом, когда Марьяна стала
постарше, ей нравились только натуральные вещи – натуральная кожа, натуральный
мех, натуральные камни, а если сейчас она себе этого позволить не может, то
ничего страшного – она подождет, и все появится. В то, что это должно
появиться, Марьяна верила твердо. Вот настанет время, и она встретит человека,
который женится на ней и создаст ей жизнь принцессы. А она со своей стороны
будет его любить, заботиться о нем, вести дом, который создаст по своему
желанию. В школе Марьяна училась средне, не потому, что не хватало способностей,
а просто – зачем? Ведь она не собиралась становиться деловой женщиной и делать
карьеру. Поэтому, окончив школу с весьма посредственным аттестатом, она
поступила в техникум, ей было все равно какой, она выбрала тот, что ближе к
дому. В техникуме за Марьяной многие ухаживали, ведь она была очень
хорошенькой: миниатюрная блондиночка с голубыми глазами и ямочками на щеках. Но
Марьяна была очень разборчива и редко позволяла пригласить себя куда-нибудь. Но
однажды собрались встречать Новый год большой компанией, народу было полно,
многие не знали друг друга, и там Марьяна познакомилась с парнем, который
забрел в эту компанию случайно: кто-то его привел, а потом ушел. Парень одиноко
сидел в углу и, улыбаясь, глазел на девушек, а на Марьяну смотрел особенно пристально.
Что-то подтолкнуло ее к нему, какой-то звоночек прозвенел внутри, и правильно,
оказалось, что парень этот – полярный летчик, только что вернулся с зимовки,
где жил почти год, поэтому у него был такой странный вид, а денег привез он
оттуда из Заполярья видимо-невидимо.
