– А что случилось-то?
– Лариса уже потом мне рассказала, да и соседи тоже, что как
уехала я, то парня будто подменили. Все время шлялся где-то, домой пьяный
приходил, скандалы устраивал и даже будто до наркотиков дело доходило. Лариса
говорила, что просила его, уговаривала, на коленях стояла. Пообещает, а потом
опять за свое. В общем, выгнала она его и на развод подала. Он еще долго нам
нервы трепал, ночью пьяный придет и в дверь ломится, соседи даже милицию
вызывали. А когда развелись они официально, Лариса вся в работу ушла. Стала
деньги неплохие приносить, по тем временам, конечно, премии там в институте
были хорошие. Одета она хорошо была, я ведь ей столько вещей привезла, Сережке
уже три года было, в садик пошел, болеть стал меньше, и замечаю я, что у нее
ктото есть, ну, мать-то ведь сразу увидит! Я за нее порадовалась – думаю, нашла
она себе хорошего человека, замуж выйдет, Сережке отец нужен, а потом оказалось
– это Сущенко. Я расстроилась, конечно, – немолодой, женатый, говорю
Ларисе, что это не вариант. А она только рукой махнула, говорит, мама, не
беспокойся, это все для дела, он меня на работе поддержит, поможет карьеру
сделать. Я говорю: доченька, так разве можно? А она сощурила глаза и сквозь
зубы мне: только так с ними и можно, они хорошего отношения не понимают.
Ну вот, время идет, а она все с этим Сущенко, и пять лет
прошло, и еще. Я как-то ей и говорю, что уж если любовь такая у них с Аркадием
Ильичом, то, может быть, ей замуж за него выйти, а то она не поймешь кто,
статуса никакого. А она засмеялась так и говорит: «Да что ты, мама, он мне и на
работе-то иногда так надоест, а тут еще дома будет торчать, тапочки ему
подавай, а Сережка что, папой его называть должен?»
А потом серьезной стала, я, говорит, давно уже могла бы
настоять на его разводе, да только он ведь все той семье оставит и к нам сюда
переедет, зачем нам с тобой это надо?
А я тогда и говорю: вот попомни мои слова, он тебя до сорока
лет проморочит, а потом отправится к жене под крылышко старость свою беречь, а
ты ни с чем останешься, и хорошо, если я до этого не доживу, а, выходит, она не
дожила.
Анна Александровна заплакала вдруг беззвучно, только слезы
текли по щекам рекой.
– Вот, все плачу, откуда только слезы берутся. Все говорят:
держитесь ради внука, а как я его теперь подниму? Я же на пенсии, много ли
частными уроками заработаю?
Она встала, накапала себе каких-то капель, выпила и снова
села к столу.
– А скажите, Анна Александровна, отец-то Сережин не помогал
вам, алименты не платил?
– Да какие с него алименты? Он совсем спился, нигде не
работает, денег не получает.
– И что, с тех пор так и не виделись вы с ним?
Она помолчала.
– В прошлом году была у них встреча их группы институтской.
Лариса идти не хотела, но подруги уговорили, сказали, он не придет. Она и
пошла. А вернулась злая такая, говорит, приперся Борька, кто-то ему
проболтался, правда, не пьяный, но вид имел ужасный и целый вечер на нее
пялился, хотел поговорить – в общем, все настроение ей испортил.
– А потом что было?
– А потом он сюда пришел днем, когда никого не было, я его
сдуру впустила, он уселся на кухне и давай мне на жизнь жаловаться. Что не
везет ему никак, была у него вторая жена и ребенок там маленький еще, но ушла
жена к своим родителям, не выдержала его пьянок. А он сам весь больной, но вот
увидел Ларису, вспомнил, какие они были молодые да счастливые, и понял, что
дороже Ларисы у него никого никогда не было. И что по сыну он скучает и все
такое прочее. Я не то чтобы разжалобилась, но неохота с ним было ругаться, я и
говорю ему похорошему, что ты, мол, эти надежды оставь, ничего у вас с Ларисой
не получится, у нее человек есть приличный, давно она с ним, подробностей,
конечно, никаких не рассказывала, а с сыном, говорю, мы видеться тебе запретить
не можем, да только что ты ему сказать можешь и чему научить?
В общем, еле-еле его выпроводила, пока Сережка из школы не
пришел. А Лариса как-то потом приходит с работы расстроенная, говорит,
подкараулил он ее и полез отношения выяснять, сам выпивши, и ей так стыдно стало.
Хорошо, что Аркадий Ильич не видел. Дальше – больше. Стал он ее прямо
преследовать, проходу не давал. Она резко с ним говорила, тогда он злиться
стал, угрожал даже, что хахаля ее найдет, это он так говорил. Выследил ее
как-то вечером, она тут в соседнем кооперативном доме бухгалтером
подрабатывала, и скандал там устроил. Она хотела в милицию на него заявить, но
шуму побоялась, очень переживала, что Сущенко узнает, стыдно ей было.
– А фотографии у вас нет мужа этого бывшего?
– Да у меня старые фотографии, еще их свадебные.
Анна Александровна принесла альбом, где были изображены
Лариса и какой-то парень. Парень был высокий, довольно симпатичный, руки
крупные, а размер ноги вполне мог быть сорок четвертый.
– Так, а где он живет, вы знаете?
– Ну, я точно не знаю, где-то у Смольного, на Суворовском,
что ли... Нет, не помню.
– Ну а как зовут-то его, вы помните?
– Черников, Лариса фамилию не меняла из-за Сережки, Черников
Борис Леонидович, а год рождения, как у Ларисы, шестидесятый.
Вячеслав бросился к телефону, набрал номер своего отделения.
– Людочка, быстро мне справочку, Черников Борис Леонидович,
1960 года рождения, жду, так, Суворовский, дом 33, квартира 13? Спасибо, теперь
дай мне Костина срочно.
Костин был непосредственным начальником капитана Беленького.
– Алексей Иваныч, машину срочно, бывший муж Черниковой у
меня подозреваемый номер один.
– Ладно, высылаю группу, а тебя через полчаса подхватим на
площади Восстания, доберешься?
– Доберусь.
Анна Александровна, слушая его разговор, с сомнением качала
головой.
– Думаете, он это? Да он хилый, трясется весь, где ему.
– Разберемся! – уже на бегу крикнул Вячеслав.
С фасада дом 33 по Суворовскому выглядел довольно прилично,
в скудном свете уличных фонарей были незаметны подтеки, трещины в штукатурке и
обвалившаяся лепнина. Так, нормальный дом, четыре этажа. Местный участковый
запаздывал. Сначала решили, что квартира 13 должна быть со двора. Вошли во
двор-колодец, долго искали там – нет квартиры 13. Спросили мужика с собакой, он
не знал, наконец из окна первого этажа их окликнула какая-то тетка и, узнав,
что они ищут, подробно объяснила, что в квартиры 13, 24, 27 и 8 вход из
парадной с подворотни, что дом этот старый и квартиры почти все поделенные,
поэтому входы с разных сторон и номера не совпадают. В абсолютно темной,
загаженной подворотне рядом с переполненными мусорными баками милиционеры
обнаружили дверь. Тут подоспел участковый, поднялись на третий этаж, позвонили.
Послышались шаги, кто-то чертыхнулся, дверь открылась на цепочку.
