В этот же период произошел один знаменательный инцидент.
Однажды, придя утром на работу, я увидел возле дверей фирмы несколько
милицейских машин и толпу людей в форме и без нее. На тротуаре перед входом
было нарисовано мелом несколько человеческих силуэтов. Тогда я еще не знал, что
это значит. Меня вначале даже не хотели пускать на работу, потом, естественно,
разобрались и пропустили. Я спросил своих сотрудников, что же произошло, и мне
шепотом поведали, что ночью на нашу фирму было совершено нападение. Нападавшие
убили двух охранников, проникли в помещение, но сработала охранная
сигнализация, приехали представители силовой структуры", была большая
перестрелка, нападавших выбили из здания, причем несколько человек так и осталось
лежать мертвыми на асфальте.
И потом, уже совсем шепотом, мне рассказали, что, во-первых,
нападавшие пытались проникнуть именно в нашу лабораторию, и во-вторых, двое из
нападавших опознаны как представители той самой, раньше неимоверно
могущественной секретной службы.
Не знаю, откуда просочились все подробности. Похоже, все мои
сотрудники понемногу стали телепатами — либо информация просто носилась в
воздухе. Позже от шефа я узнал, что все так и было, и что бандиты сумели замять
историю довольно быстро — могущественная некогда организация уже значительно
утратила свои позиции, и, судя по всему, ночное нападение было организовано в
порядке чьей-то частной инициативы. И самый весомый аргумент в наше время — это
деньги, они и сыграли в ночном инциденте главную роль.
Этот эпизод показал мне, что у моих прежних
покровителей" не пропал интерес к нашему препарату и к моей работе, что
они не поверили, будто я прекратил исследования в интересующей их области. Я
навел справки и выяснил, что генерал Г., который столько попортил мне крови в
Институте биохимии, больше там не появляется, и никто не знает, куда он делся.
Но это известие не принесло мне радости, потому что у генерала остались верные,
если можно так выразиться, соратники — об этом говорило нападение на фирму. Мне
не давало покоя воспоминание о той женщине, А. Р., где-то в глубине души я даже
ждал встречи с нею.
И дождался.
Я редко ездил на работу на собственном автомобиле — не люблю
пробки. И вот когда я, не торопясь, шел вечером по улице, меня буквально силой
усадили в машину двое мужчин. Справедливости ради должен добавить, что никакого
физического насилия они надо мной не учинили.
— Простите, профессор, — вежливо начал более
молодой, светловолосый и прилично одетый, — но мы вынуждены завязать вам
глаза.
— Я вообще-то ни к кому в гости не напрашивался, —
начал было я, но блондин живо натянул мне на лицо такую черную шапочку, и
машина тронулась. С некоторым смущением должен признаться, что меня такое
приключение начало даже немного забавлять. Ехали мы минут сорок и остановились
возле красивого подъезда, очень мне знакомого, потому что перед тем, как
выпустить меня из машины, мои конвоиры сняли черную шапочку, очевидно, не
хотели привлекать внимания прохожих. Так что мне, невзирая на грозный окрик,
удалось окинуть взглядом часть дома. Мои конвоиры были люди достаточно молодые
и легкомысленные. Они, очевидно, не знали, что я родился и больше семидесяти
лет прожил в Петербурге, иначе приняли бы большие предосторожности. Итак, дом,
несомненно, находился в старой части города, в Коломне. Мы поднялись на третий
этаж, и старший из моих спутников открыл дверь своим ключом.
— Проходите, профессор, — пригласил он.
В большой полутемной комнате меня встретила женщина.
Разумеется, я сразу узнал А. Р., я ожидал встречи с нею. Но как она изменилась!
Раньше, когда она работала в институте, это была обычная начальственная дама с
весьма неприятными замашками, одетая всегда в одинаковые синие или серые
костюмы. Нынче же передо мной сидела этакая светская львица. Она глядела на меня
томным взглядом и рукой поводила плавно и величественно. Несмотря на всю
серьезность ситуации, я едва сумел скрыть смех — такой она показалась мне
забавной. Она нахмурилась, как будто прочитав мои мысли и процедила сквозь
зубы:
— Удивлены, профессор? Не ожидали меня увидеть?
— Какое это имеет значение, если вы привезли меня сюда
силой? — сварливо ответил я.
— Но добровольно бы вы не явились, — заметила
она, — мы с вами расстались.., не очень-то дружелюбно.
Я решил изображать старого-ворчуна и спросил отрывисто:
— Чему обязан? Зачем вы, если можно так выразиться,
пригласили меня в гости?
— Узнаю Валентина Сергеевича! — засмеялась
она. — Всегда были деловым человеком, не любили никакой недосказанности.
Рада вас видеть в добром здравии. По-прежнему бодры и полны
сил.
Несмотря на то что она мне польстила, я рассердился.
— Послушайте, с сотрудниками вашего ведомства как-то не
принято говорить о погоде и о здоровье, так что переходите к делу.
— Видите ли в чем дело, дорогой Валентин
Сергеевич, — в голосе А. Р. появились вкрадчивые нотки, — в том
ведомстве я больше не служу. Генерала Г, не стало, скажем так, и мы все стали
искать занятие по душе.
— И вы нашли такое занятие?
— Разумеется. И по этому поводу я хочу сделать вам деловое
предложение. — В ее голосе появились жесткие интонации. — Мне нужен
препарат В-17. Не материалы по его разработке и производству, а сам препарат,
довольно небольшое количество, но постоянно. Вы смогли бы вырабатывать его с
условиях своей лаборатории. Как я уже говорила, количество небольшое, не больше
грамма в месяц, вы вполне можете это делать втайне от руководства.
— Но зачем он вам? — в полной растерянности
спросил я.
— Это не должно вас интересовать, профессор. За
препарат вы будете получать живые деньги. И много, разумеется, по вашим
меркам, — усмехнулась она.
Притворясь растерянным я напряженно думал. Препарата ей
нужно немного, стало быть, она использует его не для опытов, а для каких-то
своих целей. Дает, допустим, кому-то, чтобы те люди потом читали мысли или
внушали что-то другим. Во всяком случае, я готов был прозакладывать собственную
голову, что деятельность А. Р. незаконна. И несомненно, это именно она устроила
в свое время погром в моей лаборатории в институте и украла почти весь препарат
В-17. И не принимает ли она его сама?
Я пригляделся к женщине и обнаружил характерные признаки
приема препарата — глаза сильно блестят, и вместе с тем в них какое-то
напряжение, чуть подрагивают пальцы рук. Я опустил глаза, чтобы рассмотреть
руки моей визави. Пальцы ее были сильно сжаты.
Так и есть — скрывает дрожь! Приняла препарат, чтобы читать
мои мысли!
Не поднимая глаз, я сосредоточился на руках. Красивые руки,
с маникюром, только один мизинец, очевидно, после травмы, сросся криво. Сколько
ей может быть лет? — притворно задумался я. Не больше пятидесяти.
По сравнению со мной она достаточно молода. И выглядит
весьма соблазнительно. Я даже представил разные эротические картины и увел, так
сказать, свои мысли в сторону, весьма далекую от работы. Так продолжалось минут
десять, я старался не смотреть в глаза А. Р. и рисовал мысленно ее во всяких
соблазнительных видах. Пускай думает, что я просто сластолюбивый старик.
Наконец я отважился поднять глаза и увидел, что А. Р. улыбается.
