Так что, возможно, то, что находится в пробирках, вовсе не
обладает качествами препарата В-17.
Итак, я надела брюки, свитер и удобные ботинки на толстой
подошве, повязала голову темным платком, чтобы скрыть волосы, накинула на,
плечи длинную серо-зеленую куртку и уселась на кухне возле окна, положив перед
собой записки Валентина Сергеевича. Кухонные занавески я задернула, оставив
маленькую щелочку. Из окна моей кухни прекрасно виден наш подъезд. Черного хода
в доме нету, так что даме-злодейке не проскользнуть мимо меня незамеченной. А
как только я ее замечу, мне нужно только схватить кошелек, нацепить темные
очки, захлопнуть дверь и мчаться вниз, так я успею за объектом своей слежки.
Я раскрыла записки на нужном месте, поглядывая одним глазом
на улицу. Как бы от такого времяпрепровождения не началось у меня косоглазие!
* * *
«Перейдя в фармацевтическую фирму своего знакомого, —
писал Валентин Сергеевич, — я попал в совершенно непривычную и незнакомую
обстановку. Я немедленно получал любые необходимые для продолжения своей работы
материалы, любое оборудование. Меня совершенно не ограничивали в средствах на
исследования, и поэтому мы достаточно быстро продвинулись в своих разработках.
Однако очень скоро я понял, что и здесь свобода исследований только кажущаяся.
То, что прежде в институте всем негласно заправляли работники тайного
ведомства, было, разумеется, ужасно, но здесь, в коммерческой фирме, выше всего
ставилась финансовая рентабельность работы, — к этому я был готов и
понимал, что это необходимо, — но кроме того, ту роль, что в институте
играли специалисты», здесь выполняли крепкие бритоголовые молодцы, которые
появлялись где хотели и когда хотели. Сотрудники фирмы называли их представителями
силовой структуры", но мне, пожилому старомодному человеку, понадобилось
совсем немного времени, чтобы догадаться, что это были самые обыкновенные
бандиты. Потрясенный этим обстоятельством, я заговорил со своим знакомым — тем,
кто пригласил меня в фирму и кто формально был ее руководителем и хозяином. Я
спросил его, нельзя ли оградить мою лабораторию от посещения этих неприятных
личностей, ведущих себя всюду по-хозяйски. И тут мой бывший ученик, опасливо
оглядываясь по сторонам, спросил:
— Разве они так сильно вам мешают?
Я очень не хотел бы вступать с ними в конфликты… Видите ли,
Валентин Сергеевич, меня связывают с ними определенные обязательства.
До меня, наконец, дошло, что мой шеф" попросту боится
этих пресловутых представителей силовой структуры", что именно они
являются подлинными хозяевами фирмы.
Позже я узнал, что на раннем этапе существования фирмы он
попал в сложную финансовую ситуацию, должен был срочно заплатить большую сумму,
и крыша", к тому времени державшаяся достаточно скромно, предложила ему
необходимые деньги. Он деньги взял, не задумываясь о последствиях, и с этого
момента сделался заложником бандитов. Они вели себя, как хозяева, да, в
общем-то, таковыми и являлись.
Не скрою, я очень рассердился на своего нового шефа за то,
что он, приглашая меня работать, не посвятил в сложные взаимоотношения с
бандитами. Если бы я знал об этом, то не стал бы с ним связываться: уж лучше
было бы оставаться в институте и продолжать бороться с генералом Г. — по
крайней мере, тех своих противников я хорошо изучил за много лет. Теперь же у
меня выхода не было — уйти я не мог, потому что подписал контракт.
И вот наступил день, которого я больше всего боялся. До
этого бандиты вели себя по-хозяйски, но не слишком мне докучали, поскольку
считали, что мой коллектив работает над каким-то новым лекарством, но в один
ужасный день до их главаря дошло, что за препарат мы разрабатываем. Как они это
узнали, я понял чуть позже. На этот раз никто из сотрудников не был виновен в
предательстве, просто в каждом помещении стояли телекамеры, и кто-то из
бандитов, изредка просматривая видеозаписи, случайно заметил наши эксперименты.
Должен сказать, что я поставил перед своим коллективом задачу разработать
препарат для нормального развития мозга и центральной нервной системы у детей с
ярко выраженными мозговыми патологиями, обусловленными родовыми травмами и
другими причинами. То есть мы вернулись к тому, с чего, собственно, и начали в
свое время в институте, пока представители генерала Г, не убедили начальство
повернуть работу совершенно в другом направлении и развивать именно то, что я
считал в препарате побочными явлениями.
И сейчас должен сказать, что я избегал исследований в
области паранормальных явлений, но поскольку мы тщательно проверяли каждый
новый вариант препарата на предмет его возможных побочных последствий, то
волей-неволей мы сталкивались и с телепатическими, и телекинетическими
эффектами.
Естественно, опыты мы ставили только на животных, но
некоторые эксперименты были столь удивительны, что эти, в общем-то, весьма
далекие от науки люди поняли, каким необычным материалом мы располагаем…"
Внизу хлопнула дверь подъезда, и я, вскочив со стула,
кинулась к щели в занавеске.
Но это оказался мальчишка с первого этажа со своей колли.
Гораций, почувствовав каким-то образом внизу собаку женского пола, мигом
положил лапы на подоконник и приветственно гавкнул.
— Гораций, уйди сейчас же от окна, нас
рассекретят! — возмутилась я.
Гораций окинул меня презрительным взглядом, потом смягчился.
«Пойдем, прогуляемся, — приглашал он. — Все равно
дурью маешься».
Я расстроилась, потому что по всему выходило, что Гораций
прав: я сижу на кухне и маюсь дурью вместо того, чтобы заняться Бельмоном. Ну
ладно, пока все равно читаю записи. Я дала Горацию понюхать листочки,
исписанные четким почерком его покойного хозяина, он оживился, потом посмотрел
жалобно и положил голову мне на колени, ища утешения. Я растрогалась:
— Гораций, ты все-таки меня немножко любишь? Мой
дорогой… Но мне нужно обязательно дочитать, от этого зависит добрая память о
Валентине Сергеевиче.
"С того дня спокойная жизнь для меня закончилась,
потому что посещения бандитов участились. И однажды, когда я один задержался в
лаборатории вечером, меня навестил их главный. Он просто возник на пороге —
невысокий жилистый человек неопределенного возраста. Главной особенностью его
лица были брови. Густые и черные, казалось, что они на этом лице с длинным
носом и узкими, всегда плотно сжатыми губами, совершенно лишние. Глаза были
маленькие и так близко посажены, у меня невольно возникло опасение, что они
могут скатиться с длинного носа.
— Так-так, господин профессор, — скрипучим голосом
начал этот неприятный тип, — интересными вещами вы тут занимаетесь.
Отличный может получиться препарат!
Я хотел оборвать его резко, но взглянул в эти маленькие
глазки и не то чтобы испугался, а понял, что если буду бороться с ним в
открытую, то меня неминуемо ждет поражение. Поэтому я больше помалкивал и
слушал. А тип этот долго разглагольствовал о, том, что у него связи, что он все
возьмет в свои руки и продажей препарата будет заниматься сам лично. Меня же,
по его уверениям, тоже никто не обидит. Я смотрел на него, как на
инопланетянина или как на неизвестное науке животное — прежде мне не
приходилось сталкиваться с представителями такого вида. В конце я по
возможности твердо сказал, что работа над препаратом не закончена, и требуется
еще много времени для ее завершения. Ему не понравилась суть разговора, брови
сдвинулись, превратившись в одну черную линию, но он вышел, ничего на прощание
мне не сказав.
