— Я, конечно, не химик, — задумчиво проговорил
Эрик.
— Дело не в химии. В записках сказано, что когда
препарат испытывали на добровольцах, то он срабатывал по-разному, в зависимости
от индивидуальных особенностей человека. Люди, у которых и так были
парапсихологические способности с помощью препарата могли сделать настолько
больше, что это казалось чудом А люди обычные просто угадывали карты Зеннера с
меньшим количеством ошибок.
Я постаралась сказать это с максимальной уверенностью,
потому что если бы Эрик усомнился и спросил меня, что это такое — карты
Зеннера, то я бы имела бледный вид, ибо о Зеннере не имела ни малейшего
представления. И что еще за карты — игральные, что ли?
— Пока оставим препарат в покое. Эти записки натолкнули
меня на мысль, что над тобой кто-то осуществляет эксперимент, воздействует на
твою психику.
Эрик изменился в лице. Еще бы, кому приятно узнать, что у
тебе в голове хозяйничает кто-то посторонний, да еще и явно с преступными
намерениями.
— Чужая воля, — пробормотал он.
— Слушай, не раскисай, — раздраженно прервала его
я, — у меня тоже положеньице — не дай Бог, но я не опускаю руки.
Совместное сидение на стиральной машине очень сближает,
потому что мы с Эриком после этого как-то незаметно перешли на «ты».
Далее я весьма подробно, с отступлениями и повторениями
рассказала ему про Луизу, про Еремеева, про тетрадку и синий «форд», про
итальянского актера Волонте и про то, как мы с Горацием нашли записки Валентина
Сергеевича.
— Замечательный был старик! — восхитился
Эрик. — Он мне всегда нравился. Но… постой, постой… Значит, сегодня утром
вы с Горацием подверглись нападению бандита, потом Гораций его угробил…
— И мы пошли домой. А потом еще раз туда ходили с
Олегом, — краем глаза я заметила как Эрик нахмурился при упоминании
Олега, — там никого не было.
— Они унесли труп или живого, но раненого, —
неуверенно сказал Эрик.
— Правильно соображаешь.
— Трудно поверить. — Он смотрел на меня
скептически.
— А чужая воля? — прищурилась я.
— Что такое?
— Договорились же: я верю в твою сумасшедшую историю, а
ты — в мою. Я считаю, что ты — не врун и не псих, а ты — что я не истеричка и
не выдумываю истории от одиночества, чтобы привлечь внимание интересного
мужчины.
— Да-да, извини. — Он передвинул свой стул поближе
ко мне. — Но если все так, как ты говоришь, то что ты теперь собираешься
делать? Если записки важны для тех людей, то они не оставят тебя в покое.
— Естественно, — вздохнула я. — Но все
произошло так быстро, я не успела ничего решить. Не будут же они брать
приступом мою квартиру среди бела дня. И потом.., может быть, они не поняли,
что это я отобрала у Еремеева чемоданчик? Он сказал по телефону, что он нашел
тайник и находится он там-то. А потом разговор прервался, и когда они приехали
на указанное место, то увидели, что чемоданчика нет, а Еремеев сломал шею. Как
думаешь, неужели они поверят, что слабая женщина могла справиться с таким
крепким мужиком? И Гораций вел себя очень аккуратно — не рвал, не кусал его, а
только сбросил вниз. Так что следов собачьих зубов на нем нету.
— Но тем не менее ночевать тебе в той квартире
нельзя, — решительно сказал Эрик. — Ночью они запросто могут прийти
проверить, как и что.
Однако ну и хватка. Но я тут же поняла, что Эрик ни о чем
таком не думает, просто беспокоится за меня.
— И записки нужно перенести сюда, и сам препарат.
— А Гораций?
— Ничего с Горацием не случится.
— Гораций не любит быть один! — воскликнула
я. — Он будет тосковать. К тому же они могут забраться в квартиру ночью и
причинить ему вред.
— Ага, стало быть, тебе нужно ночевать там, чтобы в
случае чего защитить ротвейлера от бандитов, — усмехнулся Эрик.
— Я животное не брошу!
— Ладно, приведем его сюда, места много. Я сам схожу.
С величайшими предосторожностями мы спустились вниз по
лестнице, открыли дверь моей квартиры. Гораций лежал в коридоре и тосковал. Он
гак обрадовался моему приходу, что даже облизал меня, чего раньше никогда не
делал. Я чуть не прослезилась. В квартире Эрика Гораций сразу же по-хозяйски
устремился на кухню и умильно уставился на холодильник.
— Гораций, ты на двухразовом питании! — строго
сказала я.
Он негодующе отвернулся.
Эрик с интересом рассматривал содержимое чемоданчика.
— Думаешь, это и есть препарат Валентина
Сергеевича? — спросил он.
— А что же еще? Давай читать записки, узнаем, как он
попал в подвал дома, который построил Джек.
Мы чинно уселись рядышком за письменный стол, поделили
стопку листков — я начала с того места, где остановилась. А Эрик — с начала.
"Горе и одиночество — плохой советчик, — читала
я. — Когда прошло время после похорон, я окунулся в работу с головой.
Так мне становилось немного легче. С должности директора
института я к тому времени уже давно ушел, еще до смерти жены. Официально
считалось, что я заведующий лабораторией, но занимались мы только препаратом
В-17. Именно в то время я получил интереснейшее предложение: один из моих
старинных знакомых, человек несомненно порядочный, неплохой ученый и блестящий
организатор, создал собственную фармацевтическую фирму и пригласил меня
возглавить ее научный отдел. Он предложил мне очень высокую оплату, но это не
сыграло бы значительной роли в другие времена, однако я думал, что это даст мне
возможность уйти из-под контроля тайного ведомства, в особенности — генерала Г.
Удержать в институте они меня не могли — возраст давно пенсионный, уйти я мог в
любое время.
Я держал в тайне свои переговоры о переходе в частную фирму,
но либо кто-то сообщил Г, об этом, либо он сам чувствовал, что работа наша
может уплыть из его рук, потому что, как я уже говорил, власти этой некогда
могущественной организации приходил конец, иву нас в институте, да и в других
местах на ее представителей уже смотрели косо. Тогда они решили действовать
нагло. Произошел такой случай — из моего лабораторного сейфа неожиданно исчезло
большое количество препарата В-17.
Все указывало на то, что это дело рук если не самого Г., то
его подчиненных, особенно мне не нравилась в этом деле роль той женщины, А. Р.
Однако их привилегированное положение не позволяло высказать наши подозрения
вслух. История возмутила меня до глубины души: если побочные действия препарата
в условиях лаборатории хоть как-то находились под научным и медицинским
контролем, то теперь джинн выпущен из бутылки и последствия этого поступка
могут быть ужасны. Кроме чисто медицинских аспектов использования препарата
меня беспокоили аспекты моральные. И даже, возможно, криминальные. Дело в том,
что в последних сериях экспериментов, которые курировала А. Р., она, давая
одному из подопытных добровольцев значительно увеличенную дозу В-17, добилась
того, что в момент действия препарата этот доброволец мог не только передавать
свои мысли второму участнику эксперимента, но внушать их ему и заставлять
выполнять свои мысленные приказы. У меня сложилось впечатление, что А. Р.
особенно настаивала на продолжении этой серии экспериментов, поскольку они
сулили ей возможности обогащения и власти.
