— Де Квинси, не отставай! — рявкнул Галл, щелчком вернув внимание доктора к настоящему.
Он нарастил темп, нагоняя капитана и матушку Гранди, которые поднимались по ричмондской Королевской лестнице — узкому проходу, связывавшему дворец с собственной пристанью Глорианы на Темзе. На уровне реки обзор им закрывали каменные стены и мол, а в воздухе не чувствовалось ничего, кроме тяжелого аромата реки. Теперь же, с площадки, им открылся вид северных пределов дворцовых территорий, забитых волнующимися толпами.
Какое множество людей…
Прошлый День Коронации де Квинси провел с матерью в относительной тишине Уонстеда. Они выпили в честь праздника пару бокалов темно-желтого портвейна, а остаток дня провели, копаясь в цветочных клумбах за коттеджем. Пригородное спокойствие нравилось доктору. Ему, конечно, рассказывали о людских толпах, суматохе и беспорядках, неизменно возникающих в таких обстоятельствах, но они всегда казались ему вещами отдаленными, проходящими где-то вдалеке.
В этом году он тоже надеялся отсидеться в Уонстеде среди роз, но оказался в гуще гораздо более опасных шипов.
— Столько народу! — пробормотал он, пока все трое поднимались по ступеням и пересекали набережную.
Никто из его компаньонов обсуждать эту проблему не стал.
Стражник, охраняющий дверь в служебные помещения, узнал Галла, когда тот подошел, и вытянулся по струнке, кончик копья аж задрожал в воздухе. Капитан пронесся мимо Галла, словно не заметив, его плащ развевался по ветру, а матушка Гранди последовала за капитаном, словно подхваченная потоком.
Де Квинси решил сказать что-нибудь ободряющее встревоженному солдату.
— Очень много народу, — выдавил он из себя, сочувственно нахмурившись и кивнув в сторону забитых народом полей.
— Сэр, — ответил стражник, рот его напоминал узкую линию и был очень серьезен под забралом шлема.
К плащу, накинутому поверх лат, был приколот уже увядший пучок крапивы на счастье.
— Де Квинси!
Доктор сорвался в нервический суматошный бег и вошел во дворец.
Северный Коридор для Процессий с четверть мили длиной был отделан деревянными панелями. На стенах висели портреты тридцати Глориан в рамах с позолоченным лиственным орнаментом, и королевы зорко смотрели на всех проходящих внизу. Художники изобразили каждую правительницу сообразно с художественной манерой своего времени. Елизавета III положила одну кружевную перчатку на карту, а вторая безжизненно свисала с глобуса;
[41]
Елизавета IX напоминала маньеристскую Мадонну с удлиненным мечтательным лицом, поднятым к небесам; Елизавета XIV в лучших традициях барбизонской школы казалась точкой на фоне холмистого пейзажа. Здесь можно было увидеть благонравную Елизавету XX с розовыми щечками и комическими придворными, прерафаэлитскую Елизавету XXV в образе привлекательной Орлеанской девы с изысканной, но смертоносной шпагой и чахоточной хрупкостью, футуристскую Елизавету XXVI, казавшуюся размытым пятном развевающегося на большой скорости платья и обтекаемой тиары. И наконец, здесь уже висел портрет Елизаветы XXX в стиле неопластицизма.
Де Квинси чувствовал царственные взоры на своей спине и в то же самое время испытывал острое родство с придворными и слугами, которые некогда реально ощущали опаляющий взгляд этих глаз. Сколько интриг, заговоров и потенциальных бунтов предотвратили они во имя своих монархинь? Сколько раз Корона балансировала на краю пропасти, спасаемая только прилежной верностью женщин и мужчин вроде него?
Эта мысль еще больше разворошила его и так встревоженный разум. История, с которой он был далеко не на короткой ноге, полнилась храбрыми легендами и рассказами о подвигах: лорд Бартлби и Реддитчский бунт, Гилеад Уорнер и Баронское восстание в семьдесят третьем, Джейкоб Смоллвуд и Прусская измена. Благородные люди, благородные деяния…
А что же он, Невилл де Квинси? Он пока играл свою роль с неопытностью молодого актера, плохо выучившего слова, которому перед выходом на сцену сунули в руки текст главного героя. Доктор был уверен, что связь между его тревожными наблюдениями и кошмарами матушки Гранди имела жизненно важное значение, но сейчас события явно сбавили оборот. Возбуждение от стремительной погони по Темзе уступило место встрече с лордом Галлом, переполненному дворцу и другим признакам иной, парадной реальности, которые потоком изливались на дознавателя. Сейчас он прекрасно понимал, насколько мелким и незначительным был и насколько смехотворными казались все его предположения.
Скольких неудачников забыла переменчивая История? Сколько драм произошло под непроницаемым покровом королевских дворцов, чьи главные действующие лица давно умерли и никому не известны? Де Квинси хотел стать Бартлби, Уорнером, Смоллвудом, бессмертным в вечности, скульптурах и песнях, но мог представить себе только маленький участок на приходском кладбище Уонстеда, где помнить о нем будет лишь букетик свежесрезанных роз.
А потом, добравшись до конца коридора, он понял, что слава его совсем не интересует. Де Квинси хотел жить, и даже более того, он хотел быть правым. Быть правым в правильное время, и это вполне могло случиться прямо здесь и сейчас, если удача повернется к нему лицом. А коли в результате о нем сложат легенду, тем лучше.
Галл и матушка Гранди остановились в холле, где капитан быстро переговорил с ожидающим слугой, после чего отослал его в глубины дворца.
— Чего мы ждем? — спросил де Квинси, скорее всего озвучивая мысли старой леди.
— Слуга отправился оповестить кардинала Вулли, — ответил им Галл. — Мы ждем его прибытия.
— И когда он придет?
— Скоро, — отрезал капитан, сурово посмотрев на доктора.
— Хм… Коли по боковым улицам ходить будешь, то домой никогда не попадешь, — нараспев произнесла матушка Гранди.
— Точно, — согласился доктор, проходя мимо Галла к двери.
— И куда это ты направился? — с явной угрозой в голосе спросил капитан. — Только не говори, что ты теперь срываешься, стоит этой старой леди произнести очередную безумную поговорку.
— Да, именно так, — прямо ответил де Квинси. Он поймал на себе неприязненный взгляд Галла, отчего его решимость несколько увяла, но все же не до конца. — Прошу прощения, сэр, но дворец забит под завязку. Пройдут часы, прежде чем весть о нашем прибытии достигнет ушей кардинала, и дни, прежде чем он почтит нас визитом. В конце концов, вы можете его подождать. Но всем нам тут стоять необязательно. Никому не повредит, если я немного осмотрю окрестности и доложу вам о проделанной работе через четверть часа.
— А я пойду с ним, — добавила матушка Гранди.
